Псы Вавилона

— А не облили ли вы ребенка керосином и как-нибудь незаметно подожгли? — не сдавался дядя Костя.

— Наклонись и понюхай, — предложил Валитов.

— Н-да. Странные дела творятся в наших палестинах. Необъяснимо, но довольно убедительно. Приходится принять на веру, хотя все равно не...

В это мгновение тело вампира вспыхнуло неярким коптящим пламенем, причем огонь появился одновременно на всей его поверхности. Все невольно отпрянули в сторону.

— И без керосин горит хорошо, — заметил Валитов. — Жарко. Молодец! — обратился он к Всесвятскому. — Один убыр быстро прикончил. А другие как?

— Какие другие? — изумился дядя Костя. — Неужели есть еще?

— И с другими разберемся, — неопределенно ответил Николай Николаевич.

— Разберись, пожалуйста, поскорей, — молящим голосом произнес Валитов.

ГЛАВА 11

Пока доблестный борец с нечистью Николай Николаевич Всесвятский разорял гнездо вампиров, другой герой нашего повествования, строитель социализма, американский подданный Джон Смит, он же Джоник, маялся от безделья. Джоник являлся человеком того сорта, которому было необходимо постоянное действие. Он не мог сидеть без дела, любого, даже самого пустячного. Две трети отпуска уже прошли. Первые дни, как помнит читатель, американец истратил на общение с Аней Авдеевой, потом, движимый любознательностью, отправился изучать близлежащие гигантские стройки народного хозяйства. Вернувшись в Соцгород, Джоник тут же побежал к своей ненаглядной Ане, но ее брат сообщил, что Аня в составе агитбригады странствует по окрестным колхозам, помогая селянам готовиться к празднику-Дню сталинской Конституции, а когда вернется — неизвестно. До праздника оставалось меньше недели, но все равно ожидание оказалось весьма тягостным, поскольку решительно нечем было заняться.

Джоник погулял по городу, сходил в кино, а когда вернулся в свою комнату в бараке, застал там соседа Колю Попова, только что вернувшегося со смены и сообщившего радостную весть: у члена бригады сварщиков Ивана Трегубова в семействе прибавление — родился сын. По этому случаю послезавтра, в выходной день, бригада намерена отметить это событие небольшой гулянкой на природе. Как член бригады на ней должен присутствовать и Джоник.

— Водку будем пить? — уныло спросил проницательный американец.

— Естественно, как без этого, — отозвался Коля. — Хотя я как культорг бригады в общем-то против. Однако традиция есть традиция. Не нами заведено, не нам и отменять. Ну конечно, не пьянствовать мы туда отправимся, постараемся культурно отдохнуть. Пашка Тимонин, ты знаешь, гармонист знатный... Попоем, попляшем.. Так что никакого разгула я не допущу.

— И женщины будут?

— Никаких барышень. Только ребята. Нам лишних разговоров не нужно. А то начнут болтать: ударная бригада сварщиков устроила крестины. Имел место такой случай на Коксе. Собрались ребята по тому же поводу, выпили, естественно, отметили радостное событие, а потом в газе-псе про них написали: мол, разложение, религиозный дурман и чуждая идеология. Секретарю партячейки объявили выговор, а бригадира сняли. Такой вот результат мероприятия. Поэтому не стоит афишировать. Теперь вот еще что. Ребята решили скинуться по полтиннику. Ну, там, на пеленки, распашонки... Отдадим деньги отцу, а лучше матери, а то Иван может пропить. Ты не возражаешь?

— Нет, конечно. А может, лучше самим подарок купить?

— Чего сейчас купишь? И где? На барахолку тащиться? Еще какую дрянь подсунут. Пусть лучше мать деньгами по собственному разумению распорядится.

Пирушка на природе всегда представляется событием из ряда вон выходящим, даже если идти до места гуляния совсем близко. Во всяком случае, настроение участников было праздничное. Все семеро членов бригады, включая Джоника, испытывали небывалый душевный подъем. Именно это помогло нагруженному провизией и стеклянными емкостями коллективу дружно втиснуться в переполненный автобус, без потерь его покинуть и не утратить при этом расположения духа.

Дорога к месту пиршества шла через знаменитый в Соцгороде поселок Американка, о котором в нашем повествовании уже упоминалось. Мужики глазели по сторонам и весело переговаривались. Неприязненное любопытство и откровенная зависть звучали в их репликах.

— Неплохо живут, — констатировал маленький, плотный, как резиновый мячик, Пашка Тимонин. — Капитально.

— Да уж, — отозвался другой член бригады, долговязый, нескладный украинец Нестеренко. — Я бы казав, дюже гарно. Люди кажуть: у тий хати нужник прямо внутрях. На улицу тикать не треба.

— Так и на Кировском три подобных дома есть, — вступил Коля Попов. — Скоро все в таких жить будем, с ванной и туалетом...

— Брехня, — возразил Нестеренко. — Яки там уси. Може, тильки начальники.

— Ты брось такие разговоры. Для рабочего класса строят. Для нас с вами.

Нестеренко примолк, зато в разговор вступил виновник торжества Иван Трегубов. По случаю торжества он нарядился в вышитую по вороту крестом рубашку с кисточками, светлые брюки из рогожки и белые парусиновые туфли.