Психи

Но так было не всегда, а только, когда взаимное общение их превышало допустимую норму. Становилось, что называется, чрезмерным и слишком явно напоминало душную обстановку его предыдущего брака. Так, во всяком случае, объяснял это для себя Альберт Евгеньевич. Поэтому расставаться окончательно он был не готов, по крайней мере, не сейчас.

Ему бы очень скоро стало не хватать её бурлящей энергии, драйва, разгоняющего кровь и дающего ощущение жизни. Рядом с ней он начинал чувствовать себя молодым, сильным, а ещё тем, у кого лучшее и то, основное, ради чего стоит жить – ещё впереди.

Он как будто подпитывался ею, насыщался, с удовольствием и даже жадностью, до тех пор, пока не наступало пресыщение. Вот тогда и родилась эта идея гостевого брака, которую Вероника не то, чтобы слишком охотно, но всё-таки поддержала. Однако больший энтузиазм в этом вопросе стал проявляться после того, как ею в собственность была получена двухкомнатная квартира.

Натягивая на своё белое, холёное тело удобные, хлопчатобумажные брюки и рубашку поло, – встреча носила неофициальный характер, поэтому допустима некая вольность в подборе гардероба, к которому Альберт Евгеньевич относился почти столь же трепетно, как и к собственной внешности.

Мягкие, волнистые волосы, которые он зачёсывал назад, чуть оплывший, но всё ещё правильный овал лица и римский профиль в сочетании с изящным рисунком полных губ, придавали его облику некоторый аристократический оттенок. Этому способствовала также очень прямая спина, – Альберт Евгеньевич несколько лет носил специальный корсет и втайне гордился своей осанкой, – и высоко поднятая голова.

Взглянув перед выходом в зеркало, мужчина слегка нахмурился, разглядывая чуть заметные на его светлой коже тени под глазами, но в целом был доволен осмотром. Детский крем для рук и щедрая порция любимого парфюма завершили утренний туалет, после чего Альберт Евгеньевич, задумавшись на минуту, положил в портфель несколько папок с документами, – после этой встречи, нужно будет заехать в офис, – взглянул ещё раз на часы и вышел из дома.

Женщина ему не понравилась. Она показалась адвокату невзрачной, хмурой и малоинтересной. Как её, Марина? Людмила? Но хотя это всегда имело для него значение, сейчас это было неважно. Он не собирался даже особенно вникать в её проблему, поскольку всё равно не смог бы помочь.

Нужно ещё раз растолковать ей, что он не занимается гражданскими делами, и в крайнем случае, дать телефон Вальтера, а затем выпроводив барышню, в полной мере насладиться кофе с великолепными французскими тостами. Есть Арнольд Евгеньевич предпочитал тоже в одиночестве.

Она сказала – Мила, ну да, её звали Мила, хотя это всё равно никак не помогло ему вспомнить женщину, равно как и того, когда и главное, зачем он вручил ей свою визитку. Но это было как раз нормально. Особенной наблюдательностью он никогда не отличался. Странно, но это обстоятельство не мешало ему ни в жизни, ни в профессии.

Как правило, Альберт Евгеньевич запоминал людей или красивых или же наоборот, отвратных. Личность, для того чтобы остаться в памяти Альберта Евгеньевича, должна была иметь яркие отличительные способности, неважно в какую сторону. Эта Мила, – до чего же иногда имя не подходит человеку, сейчас перед Спиро был как раз такой случай, ничего милого и близко не наблюдалось, – не была ни тем, ни другим. Так нечто среднестатистическое, мимо чего Альберт Евгеньевич проходил легко и свободно, не задерживаясь и не замечая.

Женщина начала что-то говорить про своего неверного любовника, про какую-то Ирину, чью-то мать и Альберт Спиро только ждал любой, самой крохотной паузы, чтобы своим особенным, проникновенным голосом выразить сочувствие, объяснив в двух словах, почему он никак не может быть ей полезен и закончить встречу. И… пожалуй даже без телефона Вальтера, хотя тот и брался за самую мутную работу, которой и вчерашний выпускник юрфака побрезговал бы. Но здесь дамочка явно не в себе, несёт какую-то околесицу… Или нет? Приковала наручниками… Задушила… Что…?

Когда Мила дошла до этапа консервирования, адвокат уже забыл обо всём.

О том, что работает он в ином направлении, что собирался этим утром заняться отчётными документами в офисе, что на три часа у него назначена встреча, которую нежелательно переносить второй раз, что, в конце концов, элементарно хотел с аппетитом и знанием дела позавтракать.

Но эта на первый взгляд неприметная женщина, говорившая тихим голосом, с какой-то умиротворённой интонацией, приковала всё его внимание и заставила отмахнуться от всего остального, как от того, что вовсе не заслуживает внимания. Она сообщала безумные вещи, но подавала их так, словно рассказывала самую заурядную историю, которая произошла очень давно, и к ней имеет столько же отношения, сколько и она, скажем, к русско-турецкой войне. В какой-то момент Спиро даже испугался, что всё это окажется чистым бредом, а сама рассказчица – параноидной шизофреничкой, ведь и такое случалось в его практике.