Психэ и материя

Итак, если синхронистичные события таковы, какими кажутся, они указывают на тот факт, что продолжающееся творение происходит по всему потоку времени, и это также предполагает, что смысл (в связи с unitas холона) использует время как средство самореализации в человеке. «Время», — говорит Дж. Дж. Уитроу, — «это посредник между возможным и действительным» [30]. Это иной аспект концепции «продолжающегося творения». Необходим поток внешних и внутренних событий для реализации скрытого смысла архетипических паттернов в форме спорадических синхронистичных событий. Всякий раз, когда имеет место такое событие, холон существования изменяется. То, что я называю холоном или unitas, используя слово так называемых гностиков Принстона, это то же самое, что Юнг называл unus mundus, единый мир, который преодолевает дуальность Психэ и материи.

Мандала, как указал Юнг, это внутренний психический двойник unus mundus, и синхронистичные явления — это его парапсихологический двойник [31]. Как эти два фактора могут сочетаться в так называемых гадательных двойных мандалах, я пыталась показать в книге «Число и время», и не могу обсуждать это здесь; но постараюсь немного глубже погрузиться в переживание смысла, который сообщают нам синхронистичные события. Как уже отмечал Юнг, синхронистичные события иногда проявляются как нечто произвольное или нечто преднамеренное. Поэтому в прошлом их понимали как действие бога или духа, святого или дьявола, который что-то хотел этим показать. Только в Китае Дао рассматривалось безлично, но кроме Дао древние китайцы также знали так называемую «волю небес», которая может быть благосклонной или раздраженной, совсем как человек.

Наши западные цивилизации преимущественно верили в личностного бога, которому приписывали, по крайней мере в прошлом, личностные, даже антропоидные психологические реакции. Синхронистичные события рассматривались как чудеса, творимые Богом или Дьяволом. Но даже в нашем западном мире глубоко личностный Бог, Яхве, и христианский Бог воображались в виде сферы, символа математического порядка, не какого-то частного порядка, но тотального порядка, мировой формулы, так сказать.

«Почему бы Богу не проявиться и в математике?» — спрашивает Новалис. История этой символической идеи очень древняя[185]. Она началась с Эмпедокла, который называл Бога «бесконечной сферой, наслаждающейся вечным вращением». Для Парменида подлинное Существование также округлое и бесконечное. Для Платона целостность мира идей не представима, но его копия в материи, вселенной, это геометрическая сфера. Но более ясное описание Бога как совершенной, но бесконечной сферы, идет от Плотина [32]. Ведь бог Плотина — это вездесущность во множественности конкретных вещей. Плотин иллюстрирует это тройственной сферой:

Внешняя сфера — это космическая сфера многих вещей, средняя сфера разделена радиусами на различные идеи и представляет мир души; и, наконец, центральная сфера представляет сжатое единство всех идей; эта центральная сфера недвижима. Ее центр — это «высшая природа души, идея внутреннего единства, подобия и тотальности» [33]. Этот образ, однако, лишь неполная схема, по сравнению с тем, что он подразумевает, ведь нет никакой разницы между мельчайшими и величайшими сферами. Иными словами, никакого расширения нет; ее можно также назвать точкой.