Псевдоним «Эльза»

Встав из-за стола, он нажал кнопку, вызывая помощника.

– Благодарю, Курт, – Маренн отрицательно покачала головой. – Пока что мне хорошо в госпитале. Там моё место, и оно меня устраивает. Смею вас заверить, что штурмбаннфюрера – тоже. Вряд ли он нуждается в моих указаниях и даже помощи. У него много талантливых сотрудников.

– Слушаю, гауптштурмфюрер.

Дверь открылась, в кабинет вошел секретарь Росслинга.

– Немедленно отправьте, – гауптштурмфюрер протянул ему шифровку. – С пометкой «срочно».

– Слушаюсь.

– Вы вернётесь к княжне Шаховской? – поинтересовался Росслинг, провожая Маренн к двери.

– Да, конечно, – подтвердила она. – Я выполнила поручение штурмбаннфюрера в том, что касается госпожи Опалевой, но ещё не совсем справилась с тем, чтобы исполнить просьбу рейхсфюрера Гиммлера, – она улыбнулась. – Касательно самой госпожи Шаховской. Операция прошла успешно, но чтобы воспаление не повторилось, сейчас очень важна послеоперационная терапия и внимательный уход. Так что я ещё задержусь. Кроме того, через штурмбаннфюрера я получила согласие рейхфюрера на то, чтобы эвакуировать госпожу Шаховскую с сестрой из Финляндии в Германию и поместить княжну в клинику Шарите, если ситуация в Хельсинки в результате нападения красных станет критической. В этом случае мне потребуется ваша помощь, Курт. Самолёт для эвакуации предоставит лично рейхсмаршал Геринг, для Маннергейма он постарается. Но организация, аэродром, посадка, как доставить больную. Я уверена, маршал Маннергейм сделает всё от него зависящее, чтобы спасти княжну в тяжелой ситуации, но поддержка с нашей стороны не будет лишней.

– Я получил указание из Берлина оказывать всяческое содействие, – подтвердил Росслинг. – Обращайтесь при первой необходимости. И очень прошу вас, фрау Ким, будьте осторожны. У меня нет оснований сомневаться в лояльности самого маршала Маннергейма и большинства людей из его окружения, все они испытывают вполне определенные чувства к большевикам, отнюдь не положительного свойства. Но в Хельсинки немало и законспирированных красных бандитов. Они ушли на дно после окончания Гражданской войны. Но сейчас, если Сталин нападет, в них снова возникнет необходимость, и это подполье поднимет голову. Не исключены диверсии, провокации. Это пятая колонна, оставленная большевиками ещё в 20-х годах, все эти сторонники финской коммунистической партии, члены Интернационала, очень скользкая и опасная публика. Мы будем, конечно, отслеживать их действия, – пообещал Росслинг. – Но настоятельно прошу, все передвижения согласуйте со мной. Никакой самодеятельности. Старайтесь иметь как можно меньше контактов. Если возникнет необходимость куда-то поехать, я выделю охрану, только наши люди, это надежно. Финнов, настроенных патриотично, – большинство, но кто знает, и в самых элитных их частях могут оказаться скрытые интернационалисты. Так сказать, по убеждениям. Нельзя терять бдительность.

– Я согласна, – коротко ответила Маренн. – Обязательно буду информировать. Обо всём, – пообещала она.

* * *

Екатерина Белозёрская сидела в кафе на улице Алексантеринкату. За стеклом, покрытым мелкими капельками тающего снега, она видела остановку трамвая на Эспоо. Туда по плану, предварительно составленному в Москве, должен был приехать резидент советской разведки в Хельсинки Борис Рябцев. Но время шло, а Рябцев не появлялся. Екатерина Алексеевна уже пила третью чашку кофе. Она понимала – что-то пошло не так. Что?

Безусловно, поезд, на котором Белозёрская должна была прибыть в столицу Финляндии, из-за погодных условий остановился, не доехав до Коуволы, и она оказалась в Хельсинки на четыре часа позже, чем планировалось. Сообщить об этом Рябцеву у неё не было возможности. Но на этот счёт тому заранее были даны четкие указания. В случае, если встреча не состоится вовремя, он должен был появляться на остановке каждый нечётный час, таким образом, даже из-за её опоздания они не могли разминуться.

Поезд прибыл в 11.45, через тридцать пять минут Екатерина Алексеевна уже находилась в кафе, но Ярцев не появился на остановке в 13.00, и вот уже 15.10 – его нет.

Подозрительным было и то, что фактически за ней не было слежки. План, задуманный в Москве, основывался на предположении, что в окружении советского резидента в Хельсинки завелся «крот», как выражалась сама Екатерина Алексеевна, «с нордическим характером», то есть работающий на немцев. Это фактически блокировало деятельность резидентуры, так как вся информация считывалась противником, и положение необходимо было исправлять срочно. Нельзя было допустить, чтобы при возвращении Ярцева в Москву, он привез «крота» в багаже, его надо было стряхнуть здесь.