Псевдоним «Эльза»

Прошаркав валенками по стылой земле, Кузьма ушел. Катя смотрела перед собой на расстилающуюся впереди заснеженную гладь озера с чёрными весенними полыньями, появившимися от мартовского солнца. В голову закралась крамольная мысль. Может быть, она зря не осталась с Машей в Хельсинки? Может быть, это был шанс, который предоставляется только один раз? Да, нашли бы. Всё равно нашли бы. Да, убили бы. И Алексея расстреляли бы, но о нём и так ни слуху ни духу. Берия просто отмалчивается, ясно, что разрешения от Хозяина на освобождение генерала Петровского у него нет. Да и сам Алексей давно уже мёртв наверняка, они просто время тянут. Ещё помучить желают – надеждой помучить, как это у них принято. Ничего бы не изменилось. Но, может быть, хоть бы пожила по-человечески месяц-другой, пока бы её нашли. Ведь правда как брошенная собака в конуре. Опять одна, в разрушенном промерзшем доме. Никому не нужна. Выброшена Хозяином за непослушание, чтобы умирать. Так он решил – Хозяин. Хозяин всей страны. И спасёт её только то, если вдруг у Хозяина какое срочное дело найдётся, которое никто, кроме неё, выполнить не сможет, вот тогда о ней вспомнят, вернут в Москву, в тепле поселят, покормят даже и направят на задание – послужить Родине. Ну а если не дотянешь до такого случая, что снова понадобишься, сама виновата, не дотерпела, померла раньше. Другого на твоё место найдут. И только память они не могут у неё отобрать, над памятью они не властны. Руки доброй няньки, отцовский дом, первая встреча с Грицем, охота здесь, в Белозёрске, когда всё было по-иному, когда он в первый раз поцеловал её, первый бал у Энгельгардтов и полные очарования вечера в доме князей Белозёрских в Санкт-Петербурге. А теперь ещё память о Маше. Не только о той, какой она знала её когда-то в Петербурге, но и той, какой встретила совсем недавно в Хельсинки. Теплая, радостная мысль – Маша жива. И где-то далеко, в другой стране, она помнит о ней и думает по-доброму. Один человек на всем свете думает о ней по-доброму и молится за неё. Если ей суждено выжить, то только помня об этом, только на это опираясь. «Эти стены тоже помнят Машу, – повернувшись к дому, Катя взглянула на полуразрушенную усадьбу. – И она их тоже помнит. Но теперь у неё совсем другой дом. Теплый, уютный, полный любви. Пусть хоть она будет счастлива. За нас обеих. Даст Бог, ещё свидимся. Вопреки всему».