Псевдолотман. Историко-бытовой комментарий к поэме А. С. Пушкина «Граф Нулин»

…шаль накинуть , – мода на шали распространилась в конце ХVIII века. В Европу она пришла вместе с завоеванием Англией Индии, во Францию – после Египетского похода Наполеона Бонапарта ( Кирсанова , 264–265). Российская знать подражала европейской, но шали носили главным образом персидские и турецкие. Ирландка Марта Вильмот, приехавшая в Россию в 1803 году по приглашению княгини Екатерины Романовны Дашковой, писала матери из села Троицкого: «С утра до вечера, по здешней моде, я кутаюсь в черную с желтым шелковую шаль; княгиня подарила мне большую турецкую шаль, которая стоит около 30 гиней…». И чуть позже: «Все носят шали, они в большой моде, и чем их больше, тем больше вас уважают. У меня – шесть. Нужно сказать, что мода эта чрезвычайно удобна. Шали бывают огромными (даже в три человеческих роста), один конец ее обертывается вокруг руки, другой – спускается до земли» ( Письма сестер , 227 и 238). В 1825 г. в моде были именно турецкие шали. Так, согласно «Альманаху на 1826 г. для приезжающих в Москву…», в старой столице было шесть магазинов, продававших турецкие шали, пять – на Лубянке и один – на Маросейке (Волков). Уместно вспомнить и о литературном контексте, в который волей-неволей попадает Наталья Павловна. В литературной сказке того времени шаль – отчетливый символ корыстных отношений женщины к мужчине. Так, в поэме П.А. Плавильщикова «Счастье и несчастье» (1792) «за шаль разъехалась любовь» между героем и его возлюбленной Прелестой. Вот ее прощальные слова к молодому человеку:

– «Оставь, сударь, меня… ты скучен…

Возможно ль? шали нет… ах так!

Оставь меня… какой дурак!..»

После В.А. Белинского поэму «Граф Нулин» часто сравнивали со сказкой И.И. Дмитриева 1791 г. «Модная жена» (и переклички между этими двумя поэмами мы еще не раз отметим). Так, в этой поэме жена, для того чтобы принять дома любовника, отправляет мужа за покупками. Вот этот разговор:

«Супругу говорит: "Послушай, жизнь моя,

Мне к празднику нужна обнова:

Пожалуй, у мадам Бобри купи тюрбан;

Да слушай, душенька: мне хочется экран

Для моего камина;

А от нее ведь три шага

До английского магазина;

Да если б там еще… нет, слишком дорога!

А ужасть как мила!" – "Да что, мой свет, такое?"

– "Нет, папенька, так, так, пустое…

По чести, мне твоих расходов жаль".

– «Да что, скажи, откройся смело;

Расходы знать мое, а не твое уж дело».

– "Меня… стыжусь… пленила шаль;

Послушай, ангел мой! она такая точно,

Какую, помнишь ты, выписывал нарочно

Князь для княгини, как у князя праздник был".

С последним словом прыг на шею

И чок два раза в лоб, примолвя: "Как ты мил!"»

В другой сказке – «Больная и турецкая шаль» Д. И. Хвостова (1806) мужу удается излечить свою жену от какой-то неизвестной хвори покупкой шали за пять тысяч рублей. А вот совсем короткая история, обозначенная ее автором – В. Л. Пушкиным – как «Быль»:

«На Лизе молодой богач-старик женился,

И участью своей он недоволен был.

"Что ты задумалась? – жене он говорил.—

Я, право, пищи всей лишился

С тех пор, как Бог меня с тобой соединил!

Все ты сидишь в углу; не слышу я ни слова;

А если молвишь что, то вечно вы да вы.

Дружочек, любушка! скажи мне нежно: ты —

И шаль турецкая готова

При слове шаль жена переменила тон:

Как ты догадлив стал! Поди ж скорее вон!» (1808)

Итак, читатель, знакомый с ролью шали в поэзии конца XVIII – начала XIX в., получает предупреждение о возможном дальнейшем развитии сюжета о старом муже и молодой жене. Если же вспомнить о стихотворении самого Александра Сергеевича «Черная шаль» (1820), то шаль становится литературным символом измены.