Читаем Прыжок в длину полностью

«Так, Галочка, сейчас мы в душ, потом мою мазь, обуваемся и вперед!» – уже другим, телевизионным тоном скомандовала Кирилла Николаевна, и помощница со вздохом привычно впряглась в колесницу, снова выставив мелкозернистый пробор и черные брови, сошедшиеся встык. «Нет, погоди минутку, – остановила ее Кирилла Николаевна. – Когда нам в следующий раз к Роману Петровичу? У тебя должно быть записано». Помощница Галя снова достала телефон и принялась листать разгонявшиеся, плывшие и замиравшие экраны. «Вот, – наконец сообщила она, придавив указательным нужную информацию, – пятница, двенадцать тридцать». «Вы ведь сможете приехать сюда в это же время? – обратилась знаменитость к Ведерникову. – Нам обязательно нужно поговорить! Вот увидите, я вас расшевелю!» «Сможет, конечно, сможет!» – поспешил ответить за Ведерникова сияющий изверг.

«Отлично, тогда до пятницы!» – Кирилла Николаевна, уже разворачиваемая, заиграла в воздухе быстрыми пальцами, вызвав ликование пыли, зажженной низким лучом пробившегося солнца. За окном деревья маленького парка блестели, будто горки серебряных и медных монеток, игрушечные автомобили один за другим выезжали с парковки, вызывая колебания одной на всех оцепенелой, густым закатным маслом залитой лужи. «В пятницу у меня не получится», – сообщил Ведерников в спину уплывавшему креслу, но его никто не услышал.

* * *

Однако встреча со знаменитостью состоялась гораздо раньше пятницы.

Ведерников пытался делать вид, что никакая Кирилла Николаевна его не волнует. Тем не менее он впервые за много месяцев попросил у Лиды горячую ванну. Спущенный в воду при помощи синенькой, липкой под ягодицами детской качельки, сложно закрепленной на ввинченных в кафель нержавеющих скобах, он погрузился в зеленоватую полуневесомость, по которой расходились жаркие токи по мере того, как Лида добавляла погорячей. Тело его в оптической водной среде казалось длинным, нежным и дряблым; водорослью, полной пузырьков, колыхался волос; виртуальные ноги осязали какую-то шершавую сферу, белую или серую, совершенно сухую. Лида, у которой капало с кончиков намокших волос, бережно мыла его пышной ароматной губкой, спускавшей мыльные каскады на распаренную кожу; зеркало подернулось тяжелой испариной и держало на себе чуть ли не ведро остывающей воды, сползавшей вниз кривыми, ярко сиявшими дорожками. Позже, когда были втерты резко пахнувшие желтые мази, когда были размяты и запудрены присыпкой сморщенные культи, ежевечерняя любовь, давно ставшая рутиной, вдруг получилась новой, терпкой и печальной, и у Лиды распухший рот напоминал на вкус переспелый абрикос.

На другое утро, когда Лида только начинала осторожно брякать на кухне, резко зазвонили сразу два телефона: мобильник Ведерникова, погребенный где-то в куче вчерашней одежды, и домашний, по-петушиному хриплый аппарат, до этого год как молчавший. Ведерников все еще лежал в постели, то удлиняясь, то сокращаясь под распаренным тяжелым одеялом; дребезг настырных сигналов пробрал его до самых костей. Лида уже бежала по коридору, вслед ей неслась трескучая пальба масла на сковородке. Схватив увертливую трубку с базы, она сунула ее Ведерникову раньше, чем тот успел, свесившись к одежде, соскользнуть и рухнуть.

«Вы дозвонились в фонд Кириллы Осокиной», – сообщил из трубки очень формальный голос помощницы Гали. «Я вообще-то никуда не дозванивался», – просипел Ведерников, делая в сторону Лиды беспомощный успокоительный жест. «Простите, пожалуйста, Олег Вениаминович, – как ни в чем не бывало продолжила Галя, меняя регистр голоса с автоматического на полуофициальный. – Вам сейчас будет звонить Кирилла Николаевна на ваш мобильный номер. У нее к вам срочный вопрос». «Уже звонит», – буркнул Ведерников, глядя, как Лида, раскопавшая в одежде телефон, бестолково тычет мокрым кухонным пальцем в сенсорный экран.

«Олег, привет! – послышался из мобильника, пахнувшего луком, бодрый пионерский голосок. – Нам надо встретиться прямо сегодня! У меня отличные новости. Но дело не терпит! Сможешь через два часа?» «Погодите-погодите, – Ведерников, ошеломленный, спустил культи с кровати, паркет качнулся, будто деревянное озерцо. – Я сегодня никуда не собирался выходить…» «Значит, так, – продолжил свое голосок, – ресторан “Версаль”, это в районе Маяковки, адрес найди по интернету. Мы там всегда завтракаем. Будем ждать на веранде, не опаздывай!» «Я опоздаю!» – крикнул Ведерников, но мобильник уже испускал кусачие короткие гудки.

Перейти на страницу:

Все книги серии Новая русская классика

Рыба и другие люди (сборник)
Рыба и другие люди (сборник)

Петр Алешковский (р. 1957) – прозаик, историк. Лауреат премии «Русский Букер» за роман «Крепость».Юноша из заштатного городка Даниил Хорев («Жизнеописание Хорька») – сирота, беспризорник, наделенный особым чутьем, которое не дает ему пропасть ни в таежных странствиях, ни в городских лабиринтах. Медсестра Вера («Рыба»), сбежавшая в девяностые годы из ставшей опасной для русских Средней Азии, обладает способностью помогать больным внутренней молитвой. Две истории – «святого разбойника» и простодушной бессребреницы – рассказываются автором почти как жития праведников, хотя сами герои об этом и не помышляют.«Седьмой чемоданчик» – повесть-воспоминание, написанная на пределе искренности, но «в истории всегда остаются двери, наглухо закрытые даже для самого пишущего»…

Пётр Маркович Алешковский

Современная русская и зарубежная проза
Неизвестность
Неизвестность

Новая книга Алексея Слаповского «Неизвестность» носит подзаголовок «роман века» – события охватывают ровно сто лет, 1917–2017. Сто лет неизвестности. Это история одного рода – в дневниках, письмах, документах, рассказах и диалогах.Герои романа – крестьянин, попавший в жернова НКВД, его сын, который хотел стать летчиком и танкистом, но пошел на службу в этот самый НКВД, внук-художник, мечтавший о чистом творчестве, но ударившийся в рекламный бизнес, и его юная дочь, обучающая житейской мудрости свою бабушку, бывшую горячую комсомолку.«Каждое поколение начинает жить словно заново, получая в наследство то единственное, что у нас постоянно, – череду перемен с непредсказуемым результатом».

Алексей Иванович Слаповский , Артем Егорович Юрченко , Ирина Грачиковна Горбачева

Приключения / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Славянское фэнтези / Современная проза
Авиатор
Авиатор

Евгений Водолазкин – прозаик, филолог. Автор бестселлера "Лавр" и изящного historical fiction "Соловьев и Ларионов". В России его называют "русским Умберто Эко", в Америке – после выхода "Лавра" на английском – "русским Маркесом". Ему же достаточно быть самим собой. Произведения Водолазкина переведены на многие иностранные языки.Герой нового романа "Авиатор" – человек в состоянии tabula rasa: очнувшись однажды на больничной койке, он понимает, что не знает про себя ровным счетом ничего – ни своего имени, ни кто он такой, ни где находится. В надежде восстановить историю своей жизни, он начинает записывать посетившие его воспоминания, отрывочные и хаотичные: Петербург начала ХХ века, дачное детство в Сиверской и Алуште, гимназия и первая любовь, революция 1917-го, влюбленность в авиацию, Соловки… Но откуда он так точно помнит детали быта, фразы, запахи, звуки того времени, если на календаре – 1999 год?..

Евгений Германович Водолазкин

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги