Прыжок леопарда

   Дело довольно простое, вот только таких "вжик" должно быть не менее сотни в минуту. Иначе получишь в морду. Хороший рубщик должен обеспечивать рыбой, как минимум, трех человек. Недаром в ходу анекдот с бородой. Хохол в деревню письмо пишет: "Мама, папа! Я теперь матрос первого класса. Рублю сто двадцать голов в минуту. Заработаю кучу денег и приеду в деревню в отпуск". А те ему отвечают: "Сынок! Поезжай лучше к теще в Киев. В нашей деревне тебе работы - от силы на пять минут".

   - Слышь, морконя? - сказал капитан, вытирая лоб рукавом. - С меня причитается.

   - Спасибо, уже не надо, - ответил я совершенно искренне, - все ненужное вымыто потом. Разве что завтра, для аппетита?

   - А ты все равно зайди.

   Через два с половиной часа на палубе было чисто. Матросы смывали за борт остатки кровавого пиршества, рыбмастер возился с бочками, а боцман майнал их стрелами в трюм. Мы снова поставили трал, утюжили все тот же квадрат.

   На вечернем совете подбивались итоги дня. Короткие выступления по ранжиру: за начальником промрайона - капитаны судов промразведки, за ними - "Тралфлот" и далее, по нисходящей. Мы - колхозники - в последнюю очередь. Картина у всех одна и в целом, довольно безрадостная:

   - БМРТ "Лунь": квадрат 1134, глубины 400-650, скорость полтора-два узла. За три с половиной часа - две с половиной тонны.

   Громче всех плакал наш Витька. Дескать, порвали трал, стояли, чинились. Сейчас, мол, меняем квадрат в поисках рыбы. Насчет этого он молодец: "если хочешь жрать за двух - не лови хлебалом мух!" А то налетят конкуренты пестрой, голодной стаей, установят рекомендованные курсы тралений. И ходи между ними, как Бобик на поводке - никакого тебе творчества!

   Эфир опустел. Мы с капитаном остались одни. Он с опаской отодвинулся от приемника, как будто бы там, на той стороне эфира, кто-то сможет его случайно подслушать и вполголоса произнес:

   - Наша рыба мигрирует на "Медвежку". Я проверил желудки и сверился со старыми записями. Даже помню примерный маршрут. Севрюков в таких случаях "садился на голову" стае. Может, и мы попробуем?

   Так и сказал: "мы попробуем" - мелочь, а, черт побери, приятно!

   - Ладно, - озаботился Витька, - пойду, накажу штурманам, чтоб языком с корешами не трекали...

   Вот так мы и работали: черпали из глубин по потребности и пахали, как прокаженные - без бани, без нормального сна. Иной раз десять раз передумаешь: то ли сходить на ужин - то ли поспать лишние полчаса? Прошло каких-то семь дней, а из трюма достали последнюю тару. Рыба шла, перла, как ненормальная, а мы ее пластали "под соль" и бондарили в бочки. На "помойке" у Медвежьего острова такая удача - редкость. Матерясь, чтоб не сглазить, боцман наращивал рыбный ящик и расширял запасной рыбодел. На палубе круглосуточно стучали ножи. Даже погода ни разу не подвела. Короткое полярное лето чтило нас своей благосклонностью: плюс четыре по Цельсию, в море легкая зыбь, в небе незаходящее солнце. Что еще надо советскому рыбаку?

   А потом подошел норвежский "вояка", погрозил спаренной пушкой, выслал катер с комиссией на борту. Оттуда, пожалуй, все и пошло! Эх, знать бы, где упадешь!

   Этих инспекторов мы давно уже знаем. Примелькались за годы работы. Бабенка лет тридцати, да два молодых парня. Все в ярко-оранжевых комбинезонах, с улыбками на всю морду. По-нашему ни бум-бум! Не хотят, охломоны, приобщаться к великой культуре!

   Я выступал в качестве переводчика.

   - Please keep your trawl! - глядя на капитана, по-английски сказала Кристин.

   - Трал подымай, Виктор Васильевич! - смеясь, продублировал я, обнимая ее за задницу. И шепнул в покрасневшее ушко, - Крыся, пойдем в каюту? У нас целых сорок минут!

   Крыся не против. Ей нравятся русские мужики: несчастные, "измордованные ГУЛАГом". Она прижимается ближе. Где-то там, под холодной синтетикой, трепетно бьется сердце норвежского офицера. В другое бы время, в другой обстановке - она б с дорогой душой! Но нельзя - подчиненные "вломят". Мне тоже нельзя, но я бы рискнул! Поистине, этот мир полон условностей!

   Ее подчиненные со складными линейками давно копошатся на палубе: ныряют в ящик, оценивают улов, тщательно вымеряют средний размерный ряд. Тупая, бессмысленная работа. Русский мужик не стал бы уродоваться: написал бы что-нибудь "от балды". Дураку ясно: трещины что надо, одна к одной!

   Витька все замечает.

   - Скажи своей сучке: сейчас подниму! - вздохнул он и дал три звонка.

   Капитан на рыбацком судне - не великая шишка. Вот сейчас, например: окажись в трале "рубашка" - кусок мелкоячеистой дели - и быть нашему Витьке в следующем рейсе опять матросом. Вот так вся карьера: чреда падений и взлетов.

   Наш трал был в полном порядке. Не подкопаешься: размер ячеи - семьдесят восемь. Это на три сантиметра больше, чем надо. Вот только рыбы в нем было до неприличия мало: тонна от силы.

   Я, конечно, сказал все, что думаю: и об этой норвежской женщине и обо всех ее близких родственниках. Крысю перекосило. Что-то из русского матерного, она поняла.

   - Mister captain!

   - Господин капитан, - перевел я с английского.