Прыжок леопарда 2

   Жорка мчался вперед, не сворачивая, наплевав на дорожные знаки и всех, кто за ним увязался. Он действовал как сомнамбула: если что-то и соображал, то натужно и туго, и успел совершить целую кучу детских ошибок. Ведь, по большому счету, он ушел от погони. В такой ситуации нужно было бросать машину и скорее сливаться с толпой. Его сейчас могут найти лишь по этой злосчастной "Волге", опознать - только по фотографии. Согласитесь, шансы непрочны и призрачны, но слишком уж он промедлил и, как следствие - наследил.

   Что затевает коварный "первый", Жорка больше не знал. Скорее всего, штаб приказал подчиненным перейти на резервную частоту. Рация вдруг замолчала, хоть и продолжала исправно шипеть. Как раз в это время его попытались подрезать - не милиция, а какой-то чудак с обостренной гражданской позицией. Пришлось открывать чемодан и показывать ему "пушку". Бедолага тот час же отстал. Дорога совсем опустела: ни встречных машин, ни попуток, ни, даже, прохожих на тротуарах.

   - Эй, сусленок, ты еще жив? Ничего, мы это дело быстро поправим! - барский, бархатный голос легко подавил все помехи. Он так и сочился высокомерием.

   Жорка сплюнул от омерзения: это Кривда. Ну, конечно же, Кривда - кто же еще? - дознаватель и штатный конторский палач. А значит, все намного серьезней, чем он ожидал.

   - На хрену я тебя вертел! - в сердцах огрызнулся Устинов, отпуская собачку предохранителя.

   Рация хмыкнула и замолчала. Потом из нее зазвучала музыка: нечто из классики, на манер похоронного марша. Жорка вскрикнул и трижды нажал на курок, целясь в ту самую точку, откуда минуту назад звучал ненавистный голос. Он слишком хорошо знал, что может случиться сейчас.

   Ненависть мобилизует. Устинов очнулся и это его спасло. Трактор с прицепом, груженый бетонными плитами, вынырнул откуда-то слева из хоздвора небольшой стройплощадки. Он еще не успел перекрыть дорогу, а из кузова ударили выстрелы. Первая очередь вспорола асфальт. Второй автоматчик прицелился лучше - пули прошлись по капоту аккуратным пунктиром. Брызнуло лобовое стекло, двигатель зачихал, захлебнулся, вспыхнул язычками голубоватого пламени. Осколки стекла и пластмассы больно ударили по лицу. Под приборной доской что-то щелкнуло и замкнуло. Салон затянуло едким слепящим дымом.

   Жорка локтем разбил боковое стекло. Дышать стало легче. Снова заработала голова, перебирая варианты спасения. Он резко затормозил и открыл ответный огонь. Не по людям - по бензобаку.

   Тракторист (или как там его называть?), быстро понял свою оплошность. Он резко "крутнул" вправо, сокращая угол обстрела - хотел схоронить свою допотопную тачку за бетонными плитами, но не успел. Пуля из новой обоймы проникла в узкую щель между каской и бронежилетом. Парень обмяк, лишенный хозяина трактор послушно завершал разворот, подставляя под выстрелы автоматчиков. Те тоже смекнули, что дело хреново. Двое спрыгнули наземь, попытались укрыться за движущейся тележкой.

   Попали мальчонки, как хрен в помидоры, - усмехнулся Устинов, - ни залечь, ни огрызнуться огнем. Что делать-то будем, олухи?

   Их мысли и робкие чаяния читались с листа: "Из пробитого насквозь бака на землю хлещет солярка. Солидная лужа заполнила все выбоины в асфальте, а этот придурок в горящей машине пусть медленно, пусть накатом, но явно идет на таран!"

   - А-а-а!!! - зарычал Устинов, стреляя им под ноги, - танцуйте, суки, танцуйте!

   К нему пришло упоение боем. Он даже не чувствовал, что языки пламени лижут лицо и руки.

   Десять, девять, восемь, семь, - стучало в мозгу, - шесть, пять... пошел!!!

   Подхватив чемодан, Жорка резко распахнул дверь и выбросился на обочину, в три прыжка долетел до забора и рыбкой нырнул за спасительную преграду. В него не стреляли - во время лесных пожаров даже у диких зверей хватает ума забывать о голосе крови и внутренних разногласиях. А на другой стороне траектории пули тоже умели считать.

   Гудящий, пылающий факел поднялся до крыши соседней "хрущебы". Зазвенели, посыпались стекла. Дебелый кирпичный забор погасил взрывную волну, пустил ее выше. Затылок окутало жаром, слегка заложило уши, но Устинов даже не пошатнулся. Этот город он выучил наизусть: не раз и не два, во время долгих пеших прогулок, мысленно убегал из любой его точки. В душе крепла уверенность, что оторвался, что победил.

   - Сволочь! - хрипел Жорка, кусая сухие губы, - что же ты натворил, сволочь?!

   И снова одно, и то же: милицейский "УАЗ" под стойкою светофора, дыра в кирпичном заборе, перевернутая коляска. Опять эта женщина, упавшая на колени и этот голубенький сверток, прижатый к ее груди. Голубенький сверток с безвольно свисающей детскою ручкой...

   Усилием воли Устинов проснулся. Постель была мокрой от пота. Над оконным проемом висела луна - большая, кроваво-красная. Не зажигая света, он встал и поплелся на кухню. Холодильник сыто звенел, заряженный с вечера "полной обоймой". Хоть это немного порадовало. Жорка налил и выпил полный стакан водки, закурил и долго сидел за столом, стиснув в ладонях седеющие виски...