Прыжок домашней львицы

– Начальник тебя ищет, Лева, – сказал Чуркин и виновато взглянул на Бронштейна, – сейчас сюда примчится. Ну не сейчас. Часа через три. Валить бы тебе надо. Валюха твоя достала весь отдел. Говорит, потерпевших и заявителей нецензурной бранью обложила. Они уже жалобы пишут начальнику главка. И обещали прокурору пожаловаться.

– А-а-а, пусть жалуются, до кучи, – хмуро отозвался капитан.

Лева даже не шелохнулся. Через несколько минут раздался очередной дребезжащий звонок, на сей раз от трезвона сотрясалась входная дверь. Напарники насторожились. Начальник отдела имеет обыкновение проверять явочные квартиры, редко, но имеет. Контроль за подчиненными входит в его обязанности. Руководитель все-таки. К месту назначения начальник обычно добирался в течение трех часов. Сначала ждет водителя с обеда. Затем водитель едет за бензином в автохозяйство. Стоит в очереди. Травит анекдоты. В отдел возвращается через два часа. В это время начальник уезжает на обед. На патрульной машине. Водитель ждет начальника в дежурке. Когда они наконец встречаются, на улице наступает уже ранний вечер. И так всегда. Каждый день. Как по расписанию. Начальник отдела не мог прибыть так рано. По состоянию и определению. И даже по штатному расписанию.

Чуркин округлил глаза. Кто бы это мог быть? Явочная квартира предназначена для снятия стресса у сотрудников. Для укрытия от семейных невзгод и прокурорских проверок. Для истребления служебного времени. Для принятия на грудь прозрачного зелья. Да мало ли для каких хороших и полезных целей можно приспособить приличную явочную квартиру.

– Кто это? – сказал Бронштейн.

– А я знаю? – вопросом на вопрос ответил Чуркин.

– А кто еще должен знать? Папа римский? Ты же шеф над хатой. Может, хозяин квартиры заявился? – сказал Лева.

– Не-а, хозяин на даче. Уехал в Синявино. На всю зиму. Он же наш. Пенсионер. Ты же видел деда у меня. Старый такой, дряхлый. Песок сыплется со всех мест разом. Жа-а-адный. А свою хату нам почти задарма сдал. Дескать, свои люди, а за общую идею ничего не жалко, даже личного имущества, – Чуркин покрутил пальцем у лба.

– Барабашки колотятся? – сказал Лева.

– Всяко может быть, – уклонился Чуркин.

Звон прекратился. В дверь забарабанили.

– Что делать будем, Лева? – скривился Николай.

В отделе все и всегда спрашивали совета у Левы. По каждому поводу. По разным вопросам. И ни разу Бронштейн никого не подвел. Его консультации подходили к любому месту и в любой ситуации. Они крепко вживались в действительность, ломали привычные каноны, устанавливали новые правила. И Лева никогда не брал деньги за свои рекомендации. Хотя мог бы. Запросто.

– А ничего, ничего делать не будем, – сказал капитан Бронштейн тихим и равнодушным голосом. – Сейчас дверь откроем. Посмотрим, кто в гости пожаловал. Как-никак, квартира у нас явочная. Пусть являются.

И друзья трусцой заспешили к выходу. Стены трепеща потрескивали, угрожая погрести под обломками двух вполне здоровых и адекватных капитанов. Лева прислонился к двери и посмотрел в замочную скважину. Темно, ничего не видно. И никого не слышно.

– Кто? – сказал Лева, не разгибаясь.

– Конь в макинтоше, – грубо заржали на площадке.

И не понять было, кто говорит за дверью, то ли люди, то ли кони. Лева вытащил ствол из-за пазухи, хоть патронов в стволе и не было, давно закончились патроны. Чуркин виновато поморщился, дескать, тоже безоружный, табельный ствол в оружейке. А что взять с безоружного, а нечего взять, он сам является объектом преступного посягательства, беззащитный потому что. Лева передернул затвор ради звучности и открыл дверь. Капитан посторонился, а Чуркин прилип к стене. Мимо пролетели тени. Одна. Две. Три. Четвертая застыла.

Один чудак долго изучал свойства битума. Он разогревал его и ждал, когда на свет появится капля. На свете есть много чудаков, несть им числа. И никогда они не переведутся, как вши или другие вредные насекомые, одних истребят, на их место прибудут следующие паразиты. Странный эксперимент с битумом растянулся на восемь лет. Чудак терпеливо ждал. На девятом году разогретый битум разродился небольшой, но жирной и тягучей каплей. Четвертый номер так ничем и не капнул, он остался торчать на площадке застывшей тенью. Лева закрыл дверь. Раздался хлопок, выстрелил кто-то. Грозно клацнула щеколда. Вбежавшая троица резко развернулась, сплотилась, слилась в сплошную массу, тенью нависнув над друзьями. Чуркин вжался в стену, спиной просверливая в ней отверстие. Непроницаемый Лева прищурился. За спиной никого не было. Дверь надежно прикрывала от опасности. Тени бесшумно сдвинулись с места. Нечем стало дышать, весь воздух будто выкачали.

– О чем базар, братва? – сказал Лева.

Чуркин вылез из своего отверстия в стене, огляделся, отряхнулся, как мокрый пес.

– Брателло, не пудри нам мозги, – ласково произнесла одна тень, – лучше ты сам скажи, о чем тут базар?