Прыжок

— Прости, но я ничего не скажу. Все, что я могу гарантировать это то, что я их припрятал надежно, как у Христа за пазухой. Прислушайся к этому. Надо было убрать Уилсона. Хотя бы потому, что в Олд-Бейли, эти чертовы полицейские так все перевернули, что только моя смышленость помогла спасти бабки. Они были у меня в руках через минуту после ограбления. Однако мной владело нехорошее чувство: что-то не складывалось. Уилсон слишком напоминал кота с крысой, вцепившейся тому в задницу, а водитель оказался просто долбаным старикашкой. Я присматривал за этим делом — и присматривал за ним вместо тебя! Потому что ты был моим напарником. А теперь я вынужден лишить тебя информации, чтобы ты не прикончил меня. Никто, кроме меня, не знает, где припрятаны эти поганые деньги… Но мне это вовсе не нравится, поверь! — пылко воскликнул Джорджио. — Мне дали восемнадцать проклятых лет, не забывай! Восемнадцать лет, опираясь только на слова этого сукиного сына Уилсона. Уилсона, который сам помог себе устроить крышку. Поэтому, хорошо зная тебя, я должен обеспечить себе небольшие гарантии. Допустим, ты начнешь пытать меня и я заговорю, но все равно непонятно будет, верно ли то, что я рассказываю. В зависимости от того, как я буду себя чувствовать, ты можешь пытать меня хоть до второго пришествия, но все равно ничего не добьешься. Даже Большой Гарри не запугал меня. Меня пугает восемнадцатилетний срок, Левис. Я не хочу отбывать его, и если не получу возможность уйти под честное слово, то в любом случае покончу с собой!

Левис снова уселся на место. Он понимал, что Джорджио пытается спасти себя, и он принимал это. Понимал он и другое: Джорджио намеревается сохранить изрядную долю денег за собой. Больше всего Левиса сейчас бесило, что у Джорджио на руках полная колода карт, и даже джокеры. Потому что в глубине души Левис знал: все, сказанное Джорджио, правда, только он один знал, где спрятаны деньги, и это — его страховка.

Глаза Дональда Левиса засветились от сдерживаемой злости. Он улыбнулся и сказал:

— Мы с тобой друзья, Джорджио. А друзья не должны ссориться, особенно из-за денег. Я признаю, что поступил с тобой немного жестоко. Чуть перестарался. Однако уверен, мы с тобой можем кое о чем договориться. Ты охраняешь свой покой, и я принимаю твои доводы. Но если — я подчеркиваю, если! — ты получишь возможность выйти под честное слово и выберешься отсюда, то тебя повсюду будет сопровождать мой дружок. До тех пор, пока то, что я хочу получить, не окажется в безопасном месте. А если ты проиграешь апелляцию… — Левис коротко хихикнул. — Тогда, боюсь, нам придется внести коррективы в ситуацию.

Джорджио испустил тяжелый вздох облегчения.

— Это вполне справедливо, Дональд. Впрочем, ты всегда был порядочным человеком. Я принимаю твои условия. Знаешь, я восхищаюсь тобой! Ты великий человек, у тебя есть репутация. Хотя есть и заморочки. Из собственного опыта знаю: могу доверять тебе безоговорочно. И лишь хочу, чтобы ты так же беспрекословно доверял мне.

Левис снова усмехнулся, на сей раз не так враждебно.

— Да, я доверяю тебе, Джорджио, доверяю…

После чего встал и протянул руку. Джорджио понял, что его отпускают. Встав, он пожал протянутую холодную руку Левиса и направился к выходу из камеры.

Когда он подошел к двери, Левис вдруг спросил:

— А кстати, Джорджио, как поживает твоя жена? Такая миленькая девочка! Я слышал, что она взяла на себя некоторую часть работы, когда тебя упрятали сюда. Немногие женщины поступают так в наше время. Хорошенькая девочка, насколько я помню. Красивые ножки…

Джорджио обернулся и посмотрел в ухмыляющееся лицо Дональда.

— Позор будет, если с ней случится что-нибудь не так, не правда ли?..

По пути обратно в свою камеру, Джорджио вихрем роились мысли в голове: «Важнее всего одно: мне надо выбраться из этого места, и как можно скорее… Апелляцию могут рассматривать в течение трех лет. И эта перспектива пугает меня больше всего…»

…Даже три дня, проведенные с Левисом, дышавшим ему в затылок, были бы кошмаром. А как справиться с ситуацией, когда эти дни превратятся в месяцы, а потом и в годы? Единственно правильным будет — не давать Левису ни пенса из тех денег, что получены с ограбления. Эти деньги его, он заслужил их, и сумма составляла почти три четверти миллиона фунтов.

«Если мой план удастся, я буду преспокойно наслаждаться жизнью до конца своих дней. Больше никаких ограблений, чтобы платить кому-то на строительных площадках, и никаких тебе забот… — Он никак не мог дождаться, пока Донна поймет, что единственные реальные деньги, которые у них были, инвестированы в дом. Он даже не владел машинами: брал их по лизингу. Его банковский счет был почти исчерпан выплатами поставщикам за материалы для строительства, а доход с автомобильного аукциона представлял собой не более чем карманные деньги. Много лет он тратил больше, чем имел доходов.-…Но разве не все так живут? Это же было мечтой молодого правительства тори в начале восьмидесятых. Сейчас занимай, а позже плати!»