Прыжок

Сворачивая на мощеные улицы Старого города, он заметил по лицам идущих навстречу людей, что произошло что-то необычное. Они перешептывались, оглядывались, в ужасе зажимали рты руками. «Может, авария, — подумал Финн. — Наверняка опять один из этих чертовых внедорожников, которые носятся на восьмидесяти по узким улочкам и подминают под себя все, что попадется им на пути». Но на велосипеде он был поворотливым и с легкостью мог проехать место происшествия. На выезде из Старого города он увидел, что в ста метрах впереди все огорожено, толпятся люди, стоит пожарная, скорая, полиция, машины сигналят, стены домов отражают синий свет мигалок. Финн не останавливался, ему нужен был именно этот путь, потому как в объезд он потеряет больше десяти минут.

— Что там случилось? — спросил он у прохожего, пожилого господина, который на ходу пытался прикурить сигарету.

— А, попытка суицида, — сказал мужчина и встряхнул зажигалку, которая отказывалась работать. — У какого-то безумца слетели все предохранители, стоит там на крыше. — Он указал на светло-зеленый дом прямо возле входа в парк.

Мужчина снова встряхнул зажигалку и, ругаясь, пошел своей дорогой. Финн тоже выругался и, продолжая усиленно крутить педали, проворчал:

— Ну что за кретин!

Почему это человек решил покончить с собой именно сегодня и, черт возьми, именно сейчас? Финн, не останавливаясь, ехал дальше почти до самых ограждений, когда вдруг понял, что полиция, чего доброго, конфискует у него фикс. Он вспомнил маленькие ножки мальчика и решил рискнуть, понадеявшись, что сейчас у полиции есть дела поважнее.

Улица была перекрыта с обеих сторон, а ему необходимо было миновать этот дом, поэтому ничего не оставалось, кроме как слезть с велосипеда и пойти пешком. Люди стояли вплотную, пахло потом, донерами и сигаретным дымом. Возможно, дело было в курьерском велотрико, но почему-то люди как могли пропускали Финна, затем снова поднимали мобильные телефоны над головой и продолжали снимать. Все шло даже лучше, чем он ожидал. Только когда Финн, мокрый насквозь от пота, увидел впереди в ста метрах последнее ограждение и просвет между деревьями, через который он попадет в парк, а затем снова выедет на улицу, только тогда он впервые поднял взгляд и посмотрел туда, куда были устремлены все взоры. Он запрокинул голову и сделал из ладони козырек. Когда глаза сфокусировались на человеке наверху, у него подкосились колени, сердце ушло вниз и заколотилось, перемалывая все внутри, он сжал ручки руля, ища опору, весь адреналин от быстрой езды, который только что тек по его венам, кажется, изменил свое агрегатное состояние и комьями больно давил на желудок. Наверху, босиком на черепице, стояла Ману. Она рвала на себе волосы, раскачивалась вперед-назад. Ману. Он хотел выкрикнуть ее имя, но губы пересохли и онемели, язык камнем лежал во рту, челюсть дрожала, пропотелое трико прилипло в подмышках, приклеило руки к телу, и когда он попытался переставлять ноги, ему показалось, что и они прилипли к асфальту. Прекрасная, гордая Ману — все, о чем он мог думать сейчас, потому что помимо этого в его голове были только жар и пустота. У него не получалось представить себе статичный кадр Ману, вспыхивали одни бессвязные крупные планы: щель между зубами, мозоли на кончиках пальцев, маленький шрам под правой бровью. Если бы только фасад так не слепил глаза. Ему хотелось выключить свет на площади и у себя в голове, остановить все, пойти с Ману плавать.

Марен

Она скользнула взглядом по изящной женской спине, по каждому тонкому волоску на гладкой коже, задержалась на родимом пятне чуть ниже талии, этой невероятно тонкой талии, опустилась ниже к маленькой округлой попе, кусочек черного кружева между безупречных ягодиц, даже здесь эти тонкие светлые волоски. Женщина повернулась и выставила прямо перед лицом Марен грудь, негатив верха от бикини, маленькие розовые соски на светлой коже. Женщина была как высунутый язык, дразнящий Марен всем своим видом. Ее плоский живот ни на миллиметр не округлялся во время вдоха. От нее исходил свежий тонкий аромат. Мята? Мелисса?

Марен стала машинально записывать снятые мерки, при этом слишком сильно надавила на карандаш, и кончик грифеля надломился. Она взяла с гладильной доски ручку и написала возмутительные цифры, быстро, мелко, угловато.

— И? — спросила женщина. Марен забыла ее имя, плевать, глянет позже в картотеке.

— Пятница, — ответила Ману. — К пятнице я закончу костюм. Если вы захотите полупальто, это займет на пять дней больше. Вы уверены, что не хотите блузку под костюм?

Женщина надела свой серый шелковый топ, бюстгальтер она не носила.

— Столько времени у меня нет, — сказала она. — Но мне кажется, пиджак на голое тело неплохо смотрится. У меня такая маленькая грудь, что ничего страшного. Хоть какое-то преимущество.

— Конечно, — согласилась Марен и вырвала листок с мерками из блокнота. — Тогда до пятницы.