Пруд гиппопотамов

– Все они неплохи, но ни у одного нет необходимых лидерских качеств. Я подумывал об обучении Давида, чтобы тот занял его место.

– Почему нет?

Эмерсон остановился и повернулся, прислонившись к перилам.

– Потому что мальчик слишком хорош для такой работы. В Египте есть и другие, похожие на него, но у них нет никаких шансов, пока из-за наших невежественных английских предрассудков им не суждено получить должного образования. Мы можем предоставить Давиду такой шанс.

– И предоставим! – воскликнула я. – Эмерсон, я всей душой поддерживаю тебя. Эвелина и Уолтер поступят точно так же.

– Я уже упоминал Уолтеру об этом, – усмехнулся Эмерсон. – Он предложил этим летом начать обучение мальчиков иероглифам, пока Давид живёт у них. Я полагаю, что свои планы имеются и у Эвелины.

– Для него было бы лучше сначала научиться читать и писать по-английски, – согласилась я. – Рамзес позаботится об этом; он выделил четыре часа в день на уроки.

Эмерсон предложил мне руку, и мы пошли дальше.

– Пибоди, я хочу кое-что обсудить с тобой.

О Боже, подумала я. Что теперь? Осталось несколько незначительных моментов, о которых я не уведомила Эмерсона для его же блага. Какой из них он обнаружил?

– Мне было очень грустно, – заявил Эмерсон, – когда ты упрекала меня в том, что я не купил тебе маленькую статую Тетишери.

– О, это, – сказала я, стараясь слишком демонстрировать облегчение. – Я просто пошутила, любимый.

– Хм-м, – отозвался Эмерсон. – Моя дорогая Пибоди, я когда-нибудь препятствовал твоим желаниям? Разве я не способен предвидеть и удовлетворить твоё малейшее желание?

– Ну, Эмерсон, раз ты спрашиваешь…

– У меня была чертовски веская причина не покупать эту статуэтку, и она не имела никакого отношения к моим принципам. Я часто жертвовал ими ради тебя, моя дорогая.

– Какая причина, Эмерсон?

– Это была подделка, Пибоди.

На этот раз остановилась я, схватив его за рубашку и заставив повернуться ко мне лицом.

– Ты имеешь в виду одну из копий Хамеда? Ту, которую ты видел в антикварном магазине десять лет назад? Ту, которую купил мистер Бадж... Эмерсон! Ты говоришь мне, что статуя в Британском музее является подделкой, и что ты всегда это знал? Но почему же не сообщил им?

– С какой стати? Они обожают Баджа и его блестящие комбинации. Однажды кто-то – я сам, если захочу – просветит их, и Бадж будет выглядеть почти таким же глупым, каким и является на самом деле. – Глаза Эмерсона сапфирово сияли в предвкушении удовольствия. – Кто знает, вдруг нам удастся откопать оригинал. Представляешь мину Баджа?

Как удержаться и не разделить его детское восхищение? Мы отсмеялись в своё удовольствие, а потом я взглянула на наручные часы:

– Боже мой, уже почти время чаепития. Пошли, соберём детей. Я обещала, что прочту им моё сказание.

– О, так ты закончила историю о гиппопотамах? – Эмерсон взял меня за руку, и мы пошли к лестнице. – Как, если мне позволено спросить? Ведь осталась только небольшая часть оригинала.

– Это только предположение, – скромно призналась я. – Однако я считаю его психологически правильным. Конечно, имея в виду древнеегипетскую психологию.

– Конечно, – улыбнулся Эмерсон.

– Ты помнишь, где заканчивается оригинал – фараон и его придворные растерянно размышляют, как ответить на оскорбительное требование убить ревущих гиппопотамов? Да. Что ж, когда они сидят в растерянном молчании, с её трона поднимается королевская мать, вдовствующая королева Тетишери, мудрая и почитаемая, и звонко обращается к высокомерному посланнику. Я сочинила для неё довольно милую речь, смоделировав её по одному из обращений королевы Елизаветы к её войскам до прибытия Армады[211].

– Отличная модель, – одобрил Эмерсон.

– Естественно, пришлось изменить некоторые формулировки. «Слуга Повелителя Зла, убирайся прочь! – восклицает Тетишери. – Наши гиппопотамы съедят крокодилов Сета!» Вдохновлённый подобным мужеством, её сын также бросает вызов посланнику. Сказание заканчивается тем, что египетские армии с развевающимися знамёнами выступают под звуки ревущих труб, чтобы изгнать захватчиков со священной земли Египта.

– Лучше всего закончить именно на этом месте, – серьёзно согласился Эмерсон. – Ввиду того факта, что её сын погиб в последующей битве, и, скорее всего, проиграл и саму битву.

– Мне казалось, это будет слишком печально, и совсем не соответствует древнеегипетской психологии.

– Я не упоминал не так давно, что обожаю тебя, Пибоди?

– Я никогда не устану слышать это, милый. Эмерсон, не надо; нет, не сейчас. Рядом комната Рамзеса, и... и кто-то кричит там! Боже мой, какой неземной вопль!

Я помчалась к двери, но не успела коснуться ручки, как увидела Рамзеса, идущего ко мне из дальнего конца коридора. Его тень – я имею в виду Давида – следовала за ним по пятам.

– Рамзес! – крикнула я, дёргая за ручку. – Немедленно открой дверь. Что там происходит?

Рамзес, явно встревоженный, начал рыться в карманах.

– Анубис, должно быть, прокрался в комнату, а я не заметил. Это голос Бастет. Она невероятно злится.

– Э-э… Пибоди… – начал Эмерсон, стоявший позади меня.