Пруд гиппопотамов

– Никого из нас нельзя обвинять в том, что бедняга не осознал, что наш неизвестный противник был женщиной, – объяснила я. – Женщины, сэр Эдвард, к сожалению, подвергаются дискриминации в нынешнем мужском мире, но подчинённый статус даёт им одно преимущество. Их всегда подозревают в последнюю очередь!

– Я усвоил урок, – последовал печальный ответ. – Никогда больше я не буду недооценивать способности женщины, во благо или во зло.

– Я жду от вас встречной откровенности, – сказала я. – Вы последовали за мной, потому что боялись, что приспешники Хамеда могут остаться в Гурнехе. Эмерсон будет очень благодарен.

– Не так благодарен, чтобы сожалеть о моём отъезде, – мягко ответил молодой человек. – Да, мне необходимо срочно покинуть Луксор. Возникли неотложные семейные вопросы, требующие моего присутствия.

– Сожалею. Вы сообщили Эмерсону?

– Я собирался сделать это сегодня. Ему не составит труда заменить меня; каждый археолог в Египте предлагал услуги своего персонала.

– Мы будем сожалеть о вашем отсутствии.

– Очень любезно с вашей стороны. – Он подарил мне насмешливый взгляд голубых глаз. – Вы не в последний раз видите меня, миссис Эмерсон.

– Оставьте все надежды на Нефрет, сэр Эдвард. Эмерсон никогда на это не согласится.

– Никто не знает, миссис Эмерсон. Меня считают обладающим даром убеждения. – Мы ехали медленно бок о бок; улыбаясь, словно про себя, он задумчиво произнёс: – Мисс Нефрет – красивая девушка и будет богатой наследницей; но вот что прежде всего привлекает в ней такого мужчину, как я: однажды она станет женщиной с сильным характером – такой, какой вы являетесь сейчас. Надеюсь, вы поймёте, что я имею в виду, миссис Эмерсон, когда скажу: если бы не тот факт, что вас уважает тот, кого я высоко ценю, я бы рискнул... Но уверен, что вы меня понимаете.

Трудно злиться на джентльмена, который делает вам комплименты – даже дерзкие. Особенно дерзкие.

5 апреля 1900 года мы открыли саркофаг.

Нам потребовалось почти два месяца работы днём ​​и ночью, чтобы расчистить путь к этому массивному сооружению. К счастью для кровяного давления Эмерсона, мы смогли достичь результата, не жертвуя его (точнее, нашими) профессиональными принципами. Начиная от дверного проёма, мы расчищали путь шириной в метр прямо к саркофагу, записывая содержимое каждой секции перед тем, как перейти к следующей. Наши труды облегчал тот факт, что проход был относительно свободен от предметов, как будто кто-то сознательно убрал или оттолкнул их в сторону. Путаница ювелирных украшений была одним из сохранённых нами призов, но дразнившим нас колёсам пришлось подождать; они не находились на прямом пути к саркофагу. Эмерсон подсчитал, что для очистки остальной части зала потребуется ещё как минимум два сезона, но, по его и моему мнению, необходимо, чтобы мумию убрали до того, как мы покинем Египет. Хотя гробницу полагалось запереть и охранять, мы не недооценивали трудолюбивых грабителей Луксора.

Любопытство и интерес общества возросли до предела после того, как Кевин опубликовал свою первую «сенсацию» – тот факт, что кропотливое изучение Уолтером кусков штукатурки, найденных среди обломков во входном коридоре, выявило имя королевы Хатшепсут. Они с Эмерсоном согласились, что фрагменты картуша могут принадлежать только ей. Это сообщение больше нигде не появилось; Эмерсон настаивал на том, что оставшиеся рельефы и надписи на саркофаге убедили его в том, что гробница принадлежит Тетишери, но это не помешало буйству воображения прессы и публики. О Тетишери практически никто не знал, кроме египтологов, но великая царица Хатшепсут была знакома каждому туристу, посетившему её храм. Кажется, именно Кевин предположил, что дамы могли разделить саркофаг! Конечно, полная чепуха, но она порадовала читателей его газеты – две королевы по цене одной! Я не сомневался, что эта фантазия не менее сильно заинтересует гурнехцев. В конце концов, между людьми – так называемыми примитивными и присвоившими себе имя цивилизованных – нет большой разницы.

Хотя мы и пытались хранить в секрете точный день открытия саркофага, но к этому моменту собралась толпа зевак, и наши люди, держась за руки, образовали цепь, сдерживая назойливых журналистов и праздных зевак.

В результате количество людей, допущенных в гробницу, оказалось явно бо́льшим, чем хотелось бы Эмерсону. Он установил временные настилы вдоль дорожки в погребальной камере, но неустанно бормотал себе под нос ругательства при виде того, как наши уважаемые гости – месье Масперо, генеральный консул Великобритании (наш старый друг лорд Кромер, бывший сэр Ивлин Баринг), Говард Картер в качестве инспектора и представитель хедива – шагали по узкому проходу. Там уже стояли Сайрус и – к удивлению Масперо и негодованию паши – Абдулла с внуком. Я согласилась с Эмерсоном, что они имеют право присутствовать.