Пруд гиппопотамов

Уолтер старался выглядеть скромно. Его очки сломались во время схватки, но не их отсутствие так изменило его лицо. Мужчине не обязательно быть героем, чтобы обрести уверенность в себе; всё, что ему нужно – женщина, считающая его героем. Впрочем, в данном случае лавры достались Уолтеру по заслугам.

– Со мной всё в абсолютном порядке, дорогая, – возразил он. – И я не могу успокоиться, пока мы не исследуем все возможные версии. Рэдклифф, тебе не приходило в голову, что поездка в Луксор могла быть ложным следом? Предположим, они вернулись на эту сторону реки?

– Замаскировавшись, – подхватил Рамзес. – Молодец, дядя Уолтер.

– Спасибо, Рамзес, – ответил дядюшка.

– Тем не менее, – продолжал Рамзес, – я считаю, что попытка найти след будет пустой тратой времени. Нет никого более безымянного в этой стране женщин под чёрными покрывалами, чем женщина под чёрным покрывалом. Мы должны попытаться определить личность человека, который захватил её. Мисс Мармадьюк – простофиля или подчинённая. Она получила приказ от кого-то другого.

– Письмо доказывает это, – нетерпеливо вставила я. – А также доказывает, что Риччетти не был ответственен за похищение Нефрет.

Рамзес кашлянул. (Мне начинал не нравиться этот кашель.)

– Фразеология письма оставляет открытой возможность того, что автор был в союзе с Риччетти. Однако другие признаки говорят о том, что ты права, мама. Если бы Нефрет оказалась у Риччетти, он бы не просто насмехался над тобой, но прямо угрожал во время драматической конфронтации, которую ты так ярко описала.

– Но он не выбыл из игры, – пробормотал Эмерсон, сжимая кулаки. – Он вернётся, опаснее, чем когда-либо.

– Я не уверен в этом, – протянул Сайрус. – У вас, ребята, не было времени посидеть спокойно и пошевелить мозгами, но посмотрите, что случилось. Риччетти сходили с рук низкие трюки, потому что никого из властей не беспокоило то, что он творил с бедными египтянами. На сей раз он похитил английского мальчика и попытался перестрелять целую толпу иностранцев. Британская администрация не станет мириться с подобными вещами.

– Равно как и британское общественное мнение, – нетерпеливо вмешался Кевин. – Не стоит недооценивать силу прессы, миссис Э. и джентльмены. Мои репортажи и сообщения моих коллег заставят каждого британского гражданина взывать о справедливости.

– Хм-м. – Эмерсон дёрнул себя за подбородок. – Вы хотите сказать, будто мне придётся признать, что от клятой прессы может быть какая-то польза?

– Избави Бог, сэр, – благочестиво произнёс Кевин.

– Но вы можете оказаться правы, – признал Эмерсон. – Однако я надеюсь, что мы виделись с Риччетти не в последний раз. Я желал бы свести счёты с ним лично. И вот что, О’Коннелл: вы же понимаете, что ни единое слово об исчезновении Нефрет не должно увидеть свет?

– Да, сэр, безусловно. – Лицо Кевина стало серьёзным. – Я ни звука не пророню, пока маленькая colleen[202] не окажется дома и в безопасности. У вас нет мыслей о том, кто мог спровоцировать её исчезновение?

– Мы знаем, как её заманили, – ответила я. – И с чьей помощью. Но это знание бесполезно для нас, так как мисс Мармадьюк также исчезла. Одно время я считала, что Абд эль Хамед был членом той же банды, но в последнее время стала сомневаться в этом. Я видела его или кого-то, очень похожего на него, возле дома Риччетти несколько дней назад. Проклятье, Абд эль Хамед должен быть причастен; он дважды посылал на дахабию потенциальных убийц. Он не стал бы рисковать, если бы не потерял что-то жизненно важное для своих интересов или интересов человека, который его нанял.

Все глаза обратились к Давиду. Он сидел неподвижно, склонив голову. Молчание затянулось.

– Мы братья, – наконец промолвил Рамзес. – Он сказал бы мне, если бы знал.

Давид поднял голову. Он не смотрел ни на Рамзеса, ни на Эвелину, чья рука гладила его волосы, ни на Уолтера, спасшего ему жизнь в тот вечер, ни на своего дедушку – и даже на меня. Его взгляд не отрывался от взгляда Эмерсона, голубые глаза – от чёрных.

– Я думал, пока голова не опустела, – прошептал он. – Я рассказал вам всё, что знаю. Я шпионил за Абд эль Хамедом, да. Я ненавидел его! Часто по ночам, когда я не мог уснуть от голода или побоев, я выползал и слушал, надеясь узнать что-нибудь, что могло бы навредить ему. Многие приходили к нему втайне – воры с добычей, похищенной из гробниц, торговцы из Луксора, инглизи, которые покупали антиквариат. Но никакого чужого человека не было среди них. Ни одного, который...

– Минутку, – перебил Эмерсон напряжённым и резким голосом. – Ни одного человека, ты говоришь? Никаких чужих людей? – Он использовал множественное число nas, что означает по-арабски «люди».

В моей голове внезапно вспыхнул яркий свет.

– Всемогущий Боже! – воскликнула я.

Глаза Давида округлились.

– Мне говорили – мужчина[203]. – Он использовал английское слово. – Я думал…

– Никто тебя не обвиняет, – перебил Эмерсон. – Значит, была женщина? Чужая женщина?

– Женщины не приходили к Абд эль Хамеду. Он ходил к ним. Но... однажды ночью, не так давно…