Proxy bellum

— Таможенный союз. Мы убираем между нашими странами всякие таможни и ограничения в перевозке товаров и перемещении людей. И совместно ведем таможенный сбор и охрану границ.

— И зачем нам это?

— Потому что это экономически, культурно-политически и военно-стратегически выгодно.

— Нам и с французами выгодно сотрудничать.

— Серьезно? Вы у них покупаете товары, а они у вас — как придется. А все потому, что вы не производите ничего такого, что вот так сильно уж и нужно французам. Аналоги вашим товарам они купят в Испании, Швейцарии и Италии. Или возьмут в своих колониях. А с Союзом ситуация иная. Нам интересны ваши товары, а вам наши. Более того, для нас Турция — это теплые моря. И наши люди могут начать охотно ездить к вам на отдых. Французам это не нужно. И это — не считая долгосрочного сотрудничества. Например, у нас в Поволжье вскрыто множество месторождений газа. И мы уже почти дотянули трубопроводы до Москвы. Знаете, зачем? Чтобы перевести электростанции на газ, который в разы дешевле. Со всеми вытекающими последствиями. Что нам мешает в случае благоприятного исхода заняться созданием магистрального трубопровода в Турцию? А ведь дешевое электричество — это важный инструмент для стимуляции и развития экономики.

— Это… действительно интересно… — кивнул Ататюрк после довольно долгой паузы.

— Как вы понимаете — ни французы, ни англичане ничего подобного вам предложить не могут. А это — лишь малая толика. Экономики Турции и Союз вообще могут находится в режиме взаимного дополнения.

— Пожалуй, пожалуй, — покивал визави, — а причем тут культурно-политический аспект?

— В составе Советского Союза проживает самая большая диаспора тюркских народов. Не так ли?

— Так. И?

— Дело в том, что несмотря на преобладание славянского населения, тюрки играли и играют весьма значимую роль в развитие нашей государственности. Сначала как враг, который позволял нам сплотится, а потом как друг, который стоял с нами плечом к плечу, встречая все испытания. Многие древние тюркские дома служили Империи и Императору и продолжают сейчас прикладывать большие усилия для развития и благополучия Союза. Тюрки для нас — не чужие люди. И вы — турки — сможете отлично, гармонично войти в это поле традиционного сотрудничества. Если, конечно, оно вам интересно. И если, конечно, вы готовы к культурному сотрудничеству. — произнес Фрунзе, прищурившись и пристально посмотрев на Ататюрка.

Тот в духе эпохи пытался продавливать тему весьма экзальтированного толка, в которой тюрки выступали исключительным этносом. Остальные же подавлялись. В том числе силой оружий и в формате, если потребуется, то геноцида. Так что в эти годы и курды, и армяне, и греки, и евреи и тем более разные славяне находились под исключительным давлением. Их заставляли отказываться от своих языков, культур и методов самоидентификации.

Ататюрк молчал.

Ему пассаж Фрунзе не сильно пришелся по душе.

— Или вы думаете я зря говорил про национальные интересы? — меж тем спросил Михаил Васильевич. — Мне известно, что ваши люди мутят воду среди тюрок Союза. И это — прямая угроза. Мне не нужны в тылу бунты и сепаратизм. Поэтому, если это не прекратится, я буду вынужден пойти на полное уничтожение Турции как государства.

— Это большая война. Вы ведь к ней не стремитесь. Так или иначе, но французы на это никогда не пойдут. А мы — не… прибалтийские тигры, — выплюнул с усмешкой это шутливое название лидер Турции. — Мы готовы к войне и понимаем с кем придется драться. При поддержке Франции завоевание Турции станет вам очень дорого.

— Французы на это уже пошли, — усмехнулся Фрунзе, сверкнув холодным, жестким взглядом. — Когда мы обсуждали будущее мироустройство, то среди прочего делили зоны интересов и обсуждали перспективы тех или иных государств. Той же Румынии, которую приговорили. Ну это между нами.

— Приговорили?

— Будучи союзником России она позволила себе напасть на нее и захватить часть территории. Да, потом ее она вернула. Но сам поступок. Он не был наказан. И по здравому рассуждению мы пришли к выводу, что ликвидация этой государственности будет здравым и соразмерным наказанием.

— И что, руководство Румынии уже в курсе?

— Да. Но болтать об этом не стоит. Вы ведь понимаете, о чем я?

— Понимаю. И как ее разделили? Если не секрет.

— Банат — сербам. Валахия — болгарам. Буковина, Молдавия[14] и Добробуджа — нам. Остальное венграм.

— А… элиты?

— В случае доброй воли они будут приняты в элиты соответствующих стран. В ином случае — ликвидированы физически.

— Ясно, — как-то глухо произнес Ататюрк.

— Думаю вы понимаете, что ваши игры в Пантюркизм ведут к необходимости Союз как-то реагировать. И мы при этом ничего не имеем против тюрок. От слова вообще. Нам просто не нужен сепаратизм, который вы пытаетесь поддерживать, стимулировать и развивать в наших землях. Кроме того — армяне жалуются. И мы не можем закрывать глаза на притеснения родственников наших граждан в ваших землях, так как это само по себе спровоцирует сепаратизм.

— Это все… — начал было говорить Ататюрк, но осекся и замолчал, погрузившись в свои мысли.