Провокатор

Не скажу, что я убедил парней, но к моим словам они прислушались, это точно. Ну что же, ликбез только начинается. Молодежь еще гонять и гонять.

С ребятами мы распрощались в переулках Петровки, они двинулись в сторону студенческой Козихи, а я к бульварам, откуда до дома оставалось всего ничего. Но до полицейского управления, как оказалось, было еще ближе.

Где-то в закоулках между Малой Дмитровкой и Страстным меня нагнала невысокая толстая старуха в пальто и древней шляпе. Поравнявшись, она на грани слышимости прошептала «Господин, не хотите ли душку?»

Я недоуменно покосился на нее, отчего она повторила ту же фразу чуть громче. Проститутку, что ли? Так вон они, фланируют по бульварам под фонарями, выбирай не хочу, что за странные подходы?

— Какую еще душку?

— Шутить изволите… — она погрозила мне пальцем. — Подождите минутку, я мигом.

Она шустро скрылась в ближайшей подворотне и появилась оттуда буквально через минуту, подталкивая ко мне маленькую фигурку. Я подошел ближе и слегка ошалел. Это была совсем девочка! Округлое детское личико, голубые глаза, пухлые детские губы, вроде бы даже подкрашенные…

— Хороша? Берете? Тут рядом и номера. И дом свиданий, если пожелаете… — в голосе старушенции появились блудливые пошлые нотки.

Господи, да ей лет десять всего! Как бы она не старалась показать себя, как бы не красилась, но ребенка от девушки отличить можно даже в темноте! Детское сложение, тонкие ножки…

Мать вашу, да у нас даже в девяностые такого срама не было! Да, девки стояли вдоль всей Тверской и Ленинградки, но дети???

Я буквально остервенел, шагнул к своднице и протянул ей сложенную кисть, делая вид, что в щепоти зажаты деньги. Сводня сунулась навстречу, я ухватил ее большой палец и вывернул на болевой.

— Сссука!

— Ааааай!!! — пронзительно завизжала старушенция, девочка метнулась обратно в подворотню, откуда выскочил крепкий мужичок, замахиваясь на ходу. Резко крутнув палец тетки и, судя по ее воплю, сломав его, я успел развернуться и принять удар левым плечом и даже устоять — бил он крепко и умело. Руку как отсушило, но дало мне несколько мгновений. Правой рукой я метнул ему в лицо свою шапку и сделав шаг навстречу со всей дури пробил коленом в пах. Мужик икнул и начал заваливаться, прижимая руки к отбитому месту.

— Стоять! — рявкнул я старухе, которая пыталась убраться подальше, в два прыжка настиг ее и ухватил за облезлый воротник..

— Убивают! — пронзительно заверещала она и всед этому крику раздались трели дворницких свистков справа и слева, но я уже крепко держал ее за шкирку.

На углу в свете фонарей сверкнули шинельные пуговицы, послышался топот тяжелых сапог.

Приехали, полиция. Что-то частенько я стал попадать в околотки…

В полицейское управление меня вместе с «жертвами» доставили городовой с дворником. Нас усадили на жесткую скамейку, минут через пять пришел полицейский чиновник и начал заполнять какие-то бумаги, расспрашивая поначалу работника метлы и лопаты.

Местное ГУВД жило своей жизнью. Мимо сновали посыльные и служащие, куда-то повели пьяного в дымину извозчика, двери хлопали, по ногам сквозило, а потом из левого коридора появился кто бы вы думали? Кожин!

Сначала я оторопел — он что, следит за мной? Но потом подумал, что у пристава могут быть и свои дела в городском управлении.

— Михаил Дмитриевич, да у вас прямо какая-то страсть попадать в истории! Что на этот раз? — иронично приветствовал меня пристав.

Пока составляли протоколы или как там назывались эти листы, я выдал ему всю историю — про переулок, «душку», сводню и драку, Николай Петрович лишь хмыкал в усы да саркастически улыбался. В какой-то момент он сказал пару слов чиновнику и увел меня в другое помещение, где я и закончил свой рассказ.

По окончании пристав обыденно пожал плечами:

— Помилуйте, это же ведь давно всем известно!

Оказалось, не только эту старуху, но и других посредниц полиция хорошо знает. Действуют они точно так же, как и со мной, но никого к себе не водят, используя «прикормленные» номера. Знают это и местные педофилы.

— Да, это очень печально, но что мы можем поделать? — Кожин развел руками. — Полиция не в состоянии призревать этих жертв общественного темперамента.

— Как, как? Замечательный эвфемизм! — Бешенство снова накрыло меня и пристав, похоже, это почуял, отошел за стол и замолчал, сосредоточившись на перекладывании бумажек. Пришлось сосредоточится на дыхании минуты на две, пока эмоции немного не утихли.

— Я, если честно, поражен. Я всегда считал Россию гораздо более цивилизованной и нравственной страной, чем Штаты, у нас там много дурного делается, мы не ангелы, но чтобы вот так продавать ребенка… да в любом Висконсине или Коннектикуте за такое скорее всего если не пристрелят на месте, то вымажут дегтем, обваляют в перьях и линчуют.

— Я прекрасно понимаю ваши чувства и разделяю их, но… Борьба за справедливость, конечно, прекрасное дело, но я бы попросил вас поумерить пыл, ибо полиция не всегда успевает вовремя. — холодно напутствовал меня Кожин, получив по мою душу пропуск и проводив до выхода из управления.