Провинциалка

От мысли, что он, наверное, сойдёт с ума от бешенства, улыбнулась.

Хотя, быть может, он теперь и не вспомнит обо мне? У него же мама…

Ох, какой же бред лезет в мою глупую голову!

Не хватало ещё ревновать его!

— Скучаешь, маленькая? — он явился из ниоткуда и меня подбросило от испуга, что, конечно же, понравилось садисту. — Моя пугливая девочка, — нахально ухмыльнулся, сграбастал меня своими ручищами и уткнулся лицом мне в шею. — Вкусная моя кошечка!

— Идиот, — закатила глаза, уперевшись ладонями в его плечи.

— Курица малолетняя, — лизнул кожу за ушком, отчего по телу побежали мурашки.

Ненавижу! Ненавижу это чувство! Когда хочется поцеловать в ответ. Когда становится абсолютно наплевать, что он сотворил со мной.

Чувствую себя немощной размазней.

Неудачница…

Как теперь, спрашивается, мне сбежать? Как его бдительность усыпить?

Хотя… Есть один способ.

Обняла его и выгнулась, открывая свою шею для поцелуев. Да я почти опытная куртизанка! А что ещё хуже, мне нравится играть с ним в послушание… Вот это, пожалуй, самое страшное, что могло со мной случиться. Уж лучше бы он продолжал насиловать и принуждать.

Да, больно, обидно и хотелось выброситься из окна, но совесть была чиста.

Я жалкая…

Делаю вид, что просто замыливаю ему глаза, усыпляю бдительность, но на самом деле мне это нравится.

И его поцелуи, жадные, горячие, влажные.

И его прикосновения, жёсткие, порой даже грубые и страстные.

И его глаза, что пожирают меня. Топят в своей тёмной пропасти, из которой уже не выбраться. Меня уже нет — он поглотил меня.

— Раздвинь ножки, — слышу его как будто издалека и начинаю понимать, что уже лежу на диване, а он ловко сдирает с меня одежду.

Остервенело раздирает в клочья бельё, купленное, кстати, им же. Чувствую себя дешевкой, что раздвинула ноги по первому требованию за шмотки и «покатушки»

на дорогой иномарке с водителем.

Как мерзко.

И хорошо.

Хорошо, кстати, больше, чем мерзко.

Но это, разумеется, временно. Вскоре я снова очнусь и пойму, что отдалась своему врагу, как последняя дрянь.

— Я тебя ненавижу, — хнычу ему в губы и впиваюсь в них яростным поцелуем, от которого по телу ток и мелкая дрожь.

— Поэтому ты так течёшь? — резко заполняет меня собой и я вскрикиваю от боли.

Сладкой и тягучей, как мёд.

Я потеряла себя.

Теперь уже окончательно.

Толкается в меня жёстко, бескомпромиссно. Словно клеймит собой, ставит печать.

А мне так хорошо, что хочется кричать. И я кричу.

Срываю голос и ломаю ногти, царапая его спину, а он шипит от боли и вколачивается в меня ещё сильнее.

Размазывает, уничтожает. Что-то говорит мне… Вернее, рычит, склонившись к моему плечу, но я не разбираю слов.

Внезапно он замедляется, а после и вовсе останавливается. Недовольно ворчу сама не знаю что, и толкаю его в грудь.

— Скажи мне то, что я хочу услышать и я продолжу.

Подлый гад!

Вот как тут не вонзить ногти в его наглую рожу?

— Пошёл на хрен?

— Нет, маленькая сучка.

Оба задыхаемся от адреналина, но, разумеется, сдаваться не собирается ни один из нас.

— Ненавижу…

— Мимо.

— Трахни меня?

Смеётся, запрокинув голову и резко толкается бедрами вперёд, отчего я взвизгиваю.

— Умница, маленькая.

Судороги сумасшедшего оргазма проходят по телу, превращая каждую клетку в пепел. Я кричу, кусаю его и выгибаюсь так, что вот-вот затрещат мышцы.

Как же хорошо в его объятиях. Как мучительно больно признавать это. Особенно неприятно вспоминать, как умоляла его поиметь меня…

Грёбаный идиот!

Вот как мне в голову пришло связаться с этой сучкой, а?!

Надо же было стать таким лохом! И как хитра эта дрянь маленькая! Приласкала, завлекла, дождалась пока усну… И сбежала. Стерва.

Рвал и метал, пока искал её по дому, и если бы нашёл, клянусь, убил бы. Сколько можно мне мозги трахать?! Да так искусно это делает, что скоро на месте мамы окажусь.

Хорошо, что врач настоял, чтобы я оставил мать ещё на пару дней. Чувствую, эти дни я буду крепко занят.

Но главное, как она умудрилась?! Как мозгов хватило наебать охрану и улизнуть за территорию?!

Впрочем, и это оказалось донельзя просто. Видимо, мою девчонку увёл один из охранников, что исчез этой ночью вместе с ней.

Ещё через полчаса просмотрел записи с камер видеонаблюдения и мои догадки подтвердились.

Осталось узнать, с какой целью увели эту дуру. Нет, не так. Она бежала за ублюдком сама. Сама! Её не тащили силком, не похитили. Она сама сбежала от меня.

От этой мысли разболелась голова и захотелось раскроить кому-нибудь черепушку.

Чтобы просто в фарш! А именно — гондону, что посмел забрать моё.

— Вот его личное дело, — на стол передо мной легла небольшая папка, которую я тут же смёл в приступе бешенства.

Белые листы закружились в воздухе, а Череп отошёл назад. Боятся, суки.

Правильно боятся. Никого не оставлю в живых, кто за лоха меня принял.

— Мне нахуй не нужны твои долбанные писульки! Быстро, на словах! И ищите, мать вашу! Землю ебалами своими ройте, но МОЁ верните мне!

Махнул полстакана водки, но легче не стало. Наоборот, захотелось устроить взрыв.

Вселенский. Чтобы эту суку разнесло на части.

Чтобы запомнила, кому принадлежит. Поймаю дрянь и на цепь посажу! Чтобы не рыпнулась больше!