Провидица

В его голосе звучала нестерпимая боль, и она отозвалась во мне, ссора была забыта. Я подошла к нему, мне хотелось коснуться его и облегчить его страдания. Я убрала его руки, села к нему на колени и обняла за плечи. Хотя его руки обвили мою талию, и его голова покоилась у меня на груди, его тело казалось застывшим.

— Она воспользовалась им прямо перед своей смертью. Всегда хранила его у себя в комнате. Я видел ее в ночь перед тем, как все случилось. Она не видела меня, потому что я был Бессмертным и не мог показаться ей. Она не заслуживала такой смерти — быть принесенной в жертву жаждущему власти некроманту. Я должен был спасти ее. И спас бы, если бы не Лавания и законы Валькирий.

Он замолчал, но я всем сердцем чувствовала его горе. Даже столько веков спустя, он страдает и винит себя. Торин редко говорил о своем прошлом, поэтому такая открытость была чем-то новым, трогательным и печальным. Я пыталась справиться со слезами и легкими движениями рисовала круги у него на спине, пытаясь впитать его боль. Теперь я понимаю, почему он ненавидит ведьм.

— Ты ведь отомстил ей? — спросила я.

— Ему. Он получил по заслугам, — прорычал он. — Он и каждый член его ковена.

Он? Я хотела спросить, но затем вспомнила, что в одиннадцатом веке, до всех этих инквизиций и религиозных фанатиков, в Англии и в Европе магию практиковали как женщины, так и мужчины. — Расскажи мне о ней… о твоей матери.

— Веснушка…

— Пожалуйста, — если он хоть немного поделится своим прошлым, он сможет отпустить свою боль.

Воу, такие слова были бы в духе Лавании. Перед уходом, она посоветовала мне смотреть на смерть папы, как на путешествие на следующий уровень, и ценить то прекрасное время, что мы проводим вместе. Тогда мне хотелось крикнуть ей, чтобы она заткнулась. Но теперь я поняла. Торин веками носил в себе эту боль из-за обстоятельств смерти его матери. Ему не дали возможности попрощаться с ней.

— Какой она была? Доброй или строгой?

Его взгляд говорил, что я перехожу черту.

— Она была любящей и заботливой.

— Из аристократов или простых?

Он улыбнулся.

— Аристократка. Она была нормандкой, потомком викингов, — объяснил он, когда я непонимающе уставилась на него. — Слово «норман» изначально переводилось как «северный человек».

— Значит, в тебе течет скандинавская кровь, — сказала я.

Он усмехнулся.

— Кровь викингов звучит лучше. А кровь завоевателей и мародеров — еще лучше.

— Грабителей, живорезов, убийц и насильников, — вставила я.

Он засмеялся.

— Вообще-то, в целом погибло не так уж много людей, и женщины предпочитали более сильных и мужественных викингов. Нельзя их за это винить. Сначала они завоевали Северную Францию, потом Англию, тогда Вильгельм Завоеватель, герцог Нормандии, напал на Англию и разгромил англосаксов.

— Твой отец тоже был нормандцем?

Что-то в его голосе переменилось, когда он ответил.

— И да, и нет. Он считал себя англосаксом, хотя был незаконорожденным сыном англосаксонского дворянина и нормандской девушки.

— Как он встретил твою мать?

Он сжал челюсть.

— Есть необходимость в это углубляться?

— Пожалуйста, — я погладила его по волосам. — Ты знаешь все обо мне, а мне практически ничего о тебе не известно. Только о брате и крестовом походе…

— Хорошо. История становится мрачной, начиная с происхождения моего отца. После завоевания король Вильгельм перенес двор вместе с дворянами в Англию, отобрал землю и титулы у местных англосаксов и передал их нормандцам. Мой дед по линии отца остался ни с чем, но отцу удалось каким-то образом все вернуть. Дед никогда открыто не признавал его своим сыном, поэтому дал ему нормандское имя де Клэр, а не свое — Оукли, — Торин нахмурился, словно обеспокоенный чем-то.

— Мама была дочерью графа д’Аргуэ. Ее родители и дедушки с бабушками были весьма известны при дворе. Когда мои родители познакомились, король отдал моему отцу графство и земли, которые когда-то принадлежали моему деду. Незаконнорожденный сын стал графом Уортингтон, — он нахмурился. — Но этого было недостаточно для моего отца. Он был сильный. Амбициозный. Жестокий. Он сделал тех, кто был рядом, несчастными.

Я почувствовала, как он напрягается, когда говорит о своем отце. Я взъерошила пальцами его волосы, откинула локоны со лба и запрокинула голову, а затем стала целовать его, пока он не расслабился. Погладила его по щеке. Поцеловала лоб.

— Расскажи мне побольше о своей матери.

— Я не могу сосредоточиться, когда ты так делаешь, — пробормотал он охрипшим голосом.

Я перестала ласкаться к нему.

— Все. Я больше не буду тебя отвлекать.

Парень рассмеялся:

— Ты сидишь у меня на коленях.

— Я переберусь на другой конец комнаты.

Руки Торина сжались, крепко удерживая меня на месте.

— Ты отвлекаешь меня, находясь в одной комнате, Веснушка. Твой голос. Твой смех, — он закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул. — Твой аромат. У моей сущности есть способ найти тебя, поэтому независимо от того, куда ты убежишь, я всегда найду тебя.

 Тогда почему кто-то, кто был похож на него, искал меня в будущем?