Проценты кровью

– Какая удача. Вы меня не помните? Я частично финансировал фильм «Смерть от удушья», где вы снимались в заглавной роли. И вот теперь вижу вас на улице, – ворковал брюнет, продолжая всем своим видом демонстрировать восторг от случайной встречи. Магическое словосочетание «финансировал ваш фильм» сделали свое дело. Улыбка Шемягина из фальшивой в мгновение стала необычайно искренней:

– Мы иногда не знаем в лицо наших благодетелей, – признался он. – Очень приятно познакомиться.

– Руслан Ходжаев, – протянул руку благодетель, и Шемягин с удовольствием ее пожал.

– Такую встречу надо отметить, – предложил Руслан Ходжаев, когда артист освободил его пятерню.

– С огромным удовольствием, но, увы, у меня проба. Надо ехать на студию, – с неподдельным сожалением отказался Егор.

– Так за чем встало дело? Сейчас я вас отвезу на студию, а после пробы приглашаю на обед. Очень люблю ресторан Дома кино, но пропуска не имею. Вот и пригласите. Ваш пропуск, мой кошелек. Идет?

Егор Александрович радостно согласился. На нормальный обед он сегодня не рассчитывал. Соня уже несколько лет дома не готовила, а получить скучные щи с котлетой в родительской квартире на Таганке – перспектива не из веселых. Брюнет проводил кинознаменитость к белому «Мерседесу» и раскрыл дверцу. Шемягин с удовольствием развалился на мягком сиденье и достал пачку «Мальборо».

– У вас в машине курят?

– У нас в машине не только курят… – многозначительно намекнул Руслан. Мужчины понимающе переглянулись. Через двадцать пять минут Егор Александрович вошел в проходную студии. Оператор Степнюк давно настроил свою камеру, направив объектив на бутафорскую телефонную будку. Режиссер Картузов, маленький лохматый еврей, по паспорту Фридман, бегал вокруг оператора и скороговоркой произносил монолог из отборной матерщины. Причем в устах режиссера это звучало деловитым ворчанием.

– Слава богу, хоть ты вовремя, – сообщил Картузов, взглянув на огромные ручные часы. – А вот б…, Катька, задницу вовремя никогда поднять не может. Ты ее, суку, хоть бей, хоть на коленях проси, все равно проспит, тварь. Время павильон сдавать, а этой прошмандовки нет!

Молодая артистка Катя Самохина, дочь известного киноактера шестидесятых годов, опоздала всего на двадцать минут. Но этого вполне хватило, чтобы испортить настроение постановщика.

– Становись в будку, морду высуни. Играй ожидание. Ты ему звонишь и смотришь, вдруг пришел. Поняла, дура? – объяснил Картузов Самохиной задачу в пробном эпизоде.

– Поняла, Самсон Михайлович, – ответила Катя и заняла место у телефона.

– А ты, Гоша, медленно хромай к ней, словно после бодуна. Ничего не видишь, ничего не понимаешь. Как носом в нее упрешься, отыграй недоумение, сменишь на удивление, удивление на радость, улыбочку свою идиотскую выдашь и текст: «Лида, ты что тут делаешь?» Понял?

Шемягин понял. Вся съемка с двумя дубля: ми заняла тридцать минут. До встречи с новоявленным богатым поклонником у Шемягина оставалось полтора часа. Егор Александрович поехал в Дом кино на троллейбусе. В его кошельке от вчерашней гулянки осталось пятьдесят рублей, и он решил выпить в родном доме пару чашек кофе, чтобы скоротать время до обеда. С владельцем белого «Мерседеса», Шемягин договорился встретиться в холле клуба. Стоя в тесной коробке городского транспортного средства, артист прикидывал, когда можно рассчитывать на гонорар от предстоящей съемки. Это, конечно, в том случае, если проба Картузову понравится. Но режиссер не первый раз работал с артистом Шемягиным, которого он и открыл для миллионов зрителей, и Егор в успехе не сомневался. В буфете Дома кино мелькали лица, Егору Александровичу хорошо знакомые. Торчал здесь народ киношный, оказавшийся не у дел. Кроме опостылевшего кофе каждый надеялся на встречу с постановщиком. Артист вечно ждет или встречи, или звонка, от которых вся его жизнь разом переменится. У Егора Александровича все это осталось позади. Он своей встречи с режиссером Картузовым дождался семь лет назад и теперь стал знаменит и востребован. Шемягин нежно поздоровался со знакомыми. Поцелуи и объятия тут были нормой, хотя подлинных чувств не выражали. Артист заказал большую чашку кофе и небрежно выбросил на стойку пачку «Мальборо». Перекидываясь сплетнями и мелкими профессиональными новостями, он убил час. В холл спустился за пятнадцать минут до назначенного времени. Вспомнив, что обещал Соне выдать звонок о результате пробы, заглянул в администраторскую. Соня к телефону не подошла. «Странно», – подумал Шемягин. Егор знал, что его подруга ждала портниху и выходить из дома не намеревалась. Он на всякий случай повторил звонок. Номер не ответил.

Ходжаев появился минута в минуту.

– Что значит деловой человек, – похвалил артист пунктуальность Руслана. – Сразу видно, не наш брат – богема!