Протопоп Аввакум. Жизнь за веру

О детских и юношеских годах Аввакума мы практически ничего не знаем. Родители его являли собой полную противоположность друг другу. В своём «Житии» Аввакум не осуждает своего отца — священника Петра Кондратьева, — но вместе с тем, вспоминая о нём, находит не много слов: «Отец мой жизнь жил слабую, прилежаше пития хмельнаго…» Как отмечали иностранцы, приезжавшие в XVII веке на Русь, пьянство было достаточно распространенным пороком среди священнослужителей. Детские впечатления — самые яркие. Видимо, пришлось Аввакуму с детства насмотреться всякого, так что впоследствии в одном из своих богословских сочинений, написанном в Пустозёрске, он сравнит грехопадение прародителей Адама и Евы с упившимся допьяна человеком: «Она же (Евва. — К. К.), послушав змии, приступи ко древу: взем грезнь и озоба (съела) его, и Адаму даде, понеже древо красно видением и добро в снедь, смоковь красная, ягоды сладкие, слова междо собою льстивые: оне упиваются, а дьявол смеется в то время. Увы, невоздержания, увы небрежения Господни заповеди! Оттоле и доднесь творится также лесть в слабоумных человеках. Потчивают друг друга зелием нерастворенным, сиречь зеленым вином процеженным и прочими питии и сладкими брашны. А опосле и посмехают друг друга, упившагося до пьяна, — слово в слово что в раю бывает при дьяволе и при Адаме. Бытие паки: “и вкусиста Адам и Евва от древа, от него же Бог заповеда, и обнажистася”. О миленькие! одеть стало некому; ввел дьявол в беду, а сам и в сторону. Лукавой хозяин накормил и напоил, да и с двора спехнул. Пьяной валяется на улице, ограблен, а никто не помилует. Увы! Безумия и тогдашнева и нынешнева! Паки Библея: “Адам же и Евва сшиста себе листвие смоковничное от древа”, от него же вкусиста, прикрыста срамоту свою и скрыстася, под древом возлегоста. Проспалися бедные с похмелья, ано и самим себя сором: борода и ус в блевотине, а от гузна весь и до ног в говнех, со здоровных чаш голова кругом идет».

И ещё, в послании к Александре Григорьевне (инокине Меланье), рассуждая о пагубности пьянства, он напишет: «Григорьевна, стараго нашего православия чадо, и винца перестань пить, ино пей квасок и воду, так в голове ум не мутится, и очи с похмелья не кружают, и руце и нозе не упадают, чревеса и утроба здрава, паче же греха меньши. Лоту и праведнику запят пиянство, и Ное от того же поруган бысть. Сампсон и смерть прият от пиянства. Али мы крепчайше такова исполина? Некогда восторже врата градская, сиречь башню, вознесе на гору высоку. И путем ему идущу, нападоша на нь иноплеменницы 1000 человек, хотяху его убити: Он же восхитив ослию щоку и всех поби костию тою, и, поймав триста лисиц, ввяза в ошиби их по свещи горящей, и пусти в нивы их. И пожже вся нивы. Чтец да чтея в бытийстей книги. А после погиб от пьянства. Окаянно таково то пиянство: ни юность блюдет, ни седин милует, ни святаго почитает, ни честна мужа хранит, но всех без ума творит и во грехи поощряет. Богатым скудость наводит, убогим — раны, женам — бесчестие, юнотам — поползновение, девам — срамота, а попам и чернцам всех злейши препретается. Яко богомольцы то есть, всегда жрут жертву пьяному Дионису. Нас то мимо о Христе Исусе».

Пётр Кондратьев был потомственным приходским священником, вероятно, уроженцем Нижегородчины. Он обосновался в селе Григорове незадолго до рождения Аввакума, поскольку в 1620 году здесь находился и другой священник — Артамон (или Афтамон) Иванов. Согласно писцовой книге XVII века, Григорово выглядело так: «Село стоит на трех усадах, а между усадов ключь; а в селе церковь… Бориса и Глеба древяна». В григоровской церкви Святых Бориса и Глеба отец Пётр прослужил 15 лет. После Аввакума у него было ещё четверо сыновей — Герасим, Козьма, Евфимий и Григорий. Этот-то последний вместе с Евфимием скончался в Москве во время чумы 1654 года. Герасим и Козьма были ещё живы в 1666 году.

Воспитанием детей в семье приходилось заниматься матери — Марии. Большая постница и молитвенница, она сумела передать детям свою горячую веру во Христа, всегда уча их «страху Божию». Под её влиянием у Аввакума с юных лет развивается стремление к аскетической жизни. Мать строго соблюдала не только традиционно постные дни — среду и пятницу, но ещё и понедельник — по иноческому примеру.

Жизнь человека в Московской Руси была подчинена определённому, некогда в незапамятные времена заданному ритму. Люди жили в атмосфере религиозности, монастырский уклад жизни был принят в каждой благочестивой семье. Часы отсчитывали по церковным службам: вечерня, павечерница, полунощница, заутреня, обедня.