Противостояние II

— Будешь красное сухое? Хорошее вино, не кислое.

— Мама запах учует — сразу убьёт!

— Строгая?

— Да нет, это я в переносном смысле. Запретит с тобой встречаться.

Серёга вздохнул:

— Жалко. Думал, выпьем по глоточку и перестанем друг друга стесняться.

— Хм. Ты меня стесняешься?

— Немножко. А ты разве нет?

— Нет, конечно!

Он посмотрел на неё, поставил бутылку на стол, поставил бокалы, отошёл к окну и оттуда сказал:

— Значит показалось, если не врёшь.

— Чего ты убежал? Наливай! Если по глоточку, то можно. Мне мама на общих праздниках разрешает по полбокала шампанского или сухого.

Когда он налил, подошла, взяла бокал, отпила крошечный глоточек. И в самом деле вкусное. Подняла бокал и Серёга тут же своим бокалом к нему прикоснулся. Нет, это не хрусталь. Звук глухой. Спросила, оглядываясь по сторонам:

— А где у тебя маг?

— В моей комнате. Музыку поставить?

— Угу. Пошли туда? Не хочу на диване сидеть. У тебя там уютнее.

— Мы ещё не успели как следует обжиться. Всего неделя, как переехали.

Допила вино одним большим глотком, поставила бокал на стол, посмотрела на него вопросительно:

— Серёж, а где у вас тут?…

Он понял вопрос. Не совсем безнадёжный, значит. Тоже допил вино, улыбнулся ей.

— Хочешь, отнесу тебя туда?

Она рассмеялась и кивнула. А что? Пусть несёт. Думала, он её под спину и под коленки подхватит, как папа раньше её носил, но он встал на одно колено, мотает головой к себе за спину и голосом дикторши метро:

— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — «Белые воды»!

Она прыг к нему за спину и руки на плечи положила. Он подхватил её под коленки, она его за шею обняла, он легко на ноги поднялся и понёс её в коридор. Могла бы и сама найти! Почти напротив входной двери три двери. Две из них с окнами над дверями. Это ванная и туалет, а про третью Серёга сказал, что это у них кладовка. Она соскользнула с его спины, а он дверь в ванную открыл и свет ей включил. Ей как раз туда и нужно было. Он, наверно, думал что ей унитаз нужен, когда про белые воды шутил, а ей пока не хочется, а снять с себя лишнее нужно. У них в квартире очень тепло, а она оделась в гости, как капуста.

Вообще-то, Юля специально одевалась попроще — безо всяких там батничков, джинсиков и шейных платочков — чтобы он не застеснялся. Этот эскимос и слов-то таких, поди, не знает. Поверх белой футболочки олимпийку синюю надела. Бюстгальтер не стала надевать. У неё грудь маленькая и очень упругая. Соски, те вообще деревянными делаются, когда наружу вылезают. Как у Буратино. Это Леська как-то раз их деревянными назвала и добавила, что о них в таком состоянии поцарапаться можно или заноз нацеплять. Хохотали в тот раз так, что у обеих потом животы болели.

Снизу на ней просторная юбочка шотландка до колен. Под ней рейтузы чёрные и серенькие вязаные носочки. Ну и трусики, разумеется. Трусики долго выбирала. Разные варианты рассматривала. Лишь когда сообразила, что в полутьме только светлые какие-нибудь хорошо видны будут, нашла подходящие. Леська советовала показать ему что-нибудь, вот она и покажет ему трусики. Для этого и юбка просторная. Сесть спиной к стене или спинке дивана, и ноги калачиком сложить. Или пятками в диван упереться и коленки обнять — в позе сестрицы Алёнушки с картины Васнецова. Она в такой позе возле омута сидит, в котором братец её придурочный утопился, печально на воду смотрит. Так вот, никакому козлёночку не устоять, если трусики случайно на пару мгновений видны станут. А они станут видны! Достаточно подол юбочки на секундочку поднять, для того якобы, чтобы складки расправить.

Ванная у них шикарно оборудована. Эта его опекунша тётка, видать, разворотливая и не бедная. Они у себя дома тоже недавно всю сантехнику меняли, поэтому она знает, что это вещи дорогие. Да и за работу мастера много берут. А у них тут вообще всё по высшему разряду сделано! Наверняка кучу денег стоило.

Вышла из ванной, закрыла за собой дверь, свет выключила, а тут и Серёга из своей комнаты выглядывает, рукой машет. Мог бы и не выглядывать. И так понятно, где он. Магнитофон же работает. Запись какой-то инструменталки звучит. Очень недурная, кстати.

Зашла в комнату, подошла к кушетке. Он сидит, карандаши собрал и в пенал их укладывает. Рядом альбом для рисования валяется.

— Рисуешь?

Он оглянулся на неё, плечами пожал и кивнул.

— Можно посмотреть?

— Смотри. Не ругайся только сильно, ладно?

Она боком присела на кушетку, обложку открыла, увидела первый же рисунок и обмерла. Класс! Вот это да!

— Это ты сам рисовал?

— Угу… тётя Галя мне позировала. Точнее, не позировала, а… Позировать её фиг заставишь. Сердиться начинает. Просто тихонько сидел у неё в кабинете, когда она работала. Не понимаю я её. Главное, самой же нравится. Я же вижу, какими глазами она мои рисунки рассматривает. А позировать почему-то не любит.

— Красивая она… Сколько ей?

— Тридцать четыре.

— Здесь она моложе выглядит. Как старшеклассница.

— Она и в самом деле лет на двадцать всего выглядит.

— А почему я ругаться должна?