Противоречие по сути

Болезнь продержала меня в постели около недели. Силы возвращались медленно, особенно учитывая пресную однообразность дозволенного мне питания. За эту неделю я не видела никого, кроме Жоржа, которому при первой встрече я подарила прадедов бриллиантовый перстенек и поклялась в вечной преданности и любви. Я за эту неделю, признаться, изрядно истомилась и исскучалась, да и душевная рана, нанесенная мне вынужденным расставанием с А. П. , кровоточащим своим отблеском озаряла все мои мысли. В это время я отписала несколько писем маменьке, а также отослала одно письмецо моей старейшей подруге по пансиону, жалуясь на суровость и несправедливость жизни, обращающей все юношеские устремления нашей души, устремления, быть может, самые светлые, трепетные и пронизанные истинным светом, в прах, ложащийся непроницаемой пеленой на очи наши. На протяжении всей недели я не принимала никого, так как находилась в состоянии преплачевнейшем, но когда уже на излете оной мне доложили, что Наталья Николаевна пожаловали, дабы проведать меня, я не утерпела и решилась принять ее. Одевание отняло у меня немало времени и сил. Хоть я и обливалась хладным потом, но все же не забыла придать, при помощи пудры и румян, лицу своему некоторые краски жизни, однако когда я увидела в гостиной Натали, то вся обмерла, так хороша и свежа была она в тот день. Разговор долго вращался вокруг различных пробуждаемых весною хворей, вызванных суровостями российского климата – в марте хоть и звенит первая капель, но надежды на скорое тепло тщетны, в апреле слякотно и грязно, а в конце апреля не преминет последняя снежная буря напоследок облагородить знаменитые своею развороченностью мостовые наши, а к маю как раз и дозревает, если есть в каком организме какой изъянишко, раздразненный осенне-зимне-весенней непогодой, до разрешения своего, разрешения мучите, льного и часто смертоносного. И только под конец нашего не слишком долгого соразмерно случаю свидания разговор как бы вскользь коснулся Пушкина. Наталья Николаевна сказала, что видела его за прошедшую неделю дважды на балах, что он произвел на нее уже не такое мрачное впечатление, как во время их первой встречи, он якобы даже несколько раз блистательно пошутил в ее присутствии, что скорее соответствует тому представлению, которое Наталья Николаевна сложила о нем по многочисленным сплетням, изображающим поэта как дамского угодника, острослова и сердцееда. Это последнее из сказанного Натальей Николаевной причинило мне прямо-таки адские муки, поскольку явно свидетельствовало о том, что Пушкин не слишком опечален нашим разрывом и готов найти утешение в первой же первой красавице, попавшейся на его пушечном пути. Указав без церемоний на то, что я не оправилась еще окончательно, я прервала Натали почти что на полуслове и стремительно простилась с ней, не забыв, правда, пригласить ее на прощальный обед, который мы давали с Жоржем в честь моего выздоровления, а также в связи с нашим отъездом в деревню, мысль о котором ввергала Жоржа в состояние, близкое к отчаянию, выражавшееся в непрерывной порке конюха. Обед, как сейчас помню, был назначен на среду, таким образом, ему надлежало состояться через четыре дня. Прощаясь, я даже не осмелилась поднять глаз, зная, какое горе отображали они. Что поделаешь, время радоваться, время и страдать.