Против течения

Редкие моменты близости не делали их ближе, а словно разводили все дальше, настолько не похоже было это осторожное соитие на настоящую страсть. Имитация, подделка. Дожили! Разговоры у них не очень получались – оба боялись высказать все, что наболело, а Марина не раз срывалась – только было Леший пристроился с чувством ее поцеловать, как она оттолкнула его руку:

– Ну, скажи – чем? Чем она тебя взяла, чем держала? Что у нее такого есть, чего у меня нет? Ну – молодость, свежесть, понятно. Но таких – полно вокруг. Сексом? Что, минет хорошо делала?

Леший чудовищно покраснел и закрыл глаза, сморщившись, как от удара – не увидел, как по лицу Марины прошла легкая судорога.

– Марин, вот это действительно… удар ниже пояса! Давай, добивай меня. Господи, я и так не знаю, как жить от стыда…

– Ладно, прости. У меня воображение чересчур богатое – картинки сами в глаза лезут. Я представила, как она…

– Перестань!

– Так меня чуть не вырвало.

Леший посмотрел Марине прямо в глаза:

– Да, ты права. Этим и держала. Ничего духовного – душевного! – между нами не было, один голый секс. Физиология, как ты говорила.

– Что ж, выходит, я как женщина хуже?

– Марин, ну что ты говоришь. Ты… Ты одна такая, ты… Тебе равных нет.

– Равных нет… А что ж понесло тебя туда?

– Я не знаю.

– Не знает он…

– Ты, может, и не поверишь, но я на самом деле очень сильно мучился, правда.

– Это ты мучился?

– Марин, я понять не мог, что со мной! Она же мне никогда не нравилась, Кира эта. Ты же помнишь, как я заходился от нее. Просто в ярость впадал.

– Помню, конечно.

– Марин, я ведь не бабник, ты знаешь. Я тебе никогда не изменял, я правду говорю.

– Я знаю.

– А у меня возможностей было – выше крыши. Ну, конечно, поиграть я люблю…

– Это точно.

– Но это все театр, игра на публику, а когда тебя рядом нет, мне и неинтересно.

– Так ты меня дразнил, оказывается?

– Конечно! Разве ты не знала? Ты же мне всегда подыгрывала! А тут… Марин, я не буду оправдываться: у меня всегда выбор был, с самого начала – видел, к чему дело движется. Но не хотел видеть. Не мог противостоять, понимаешь? Она меня как-то… не знаю…

– Загипнотизировала, что ли? Как кролик – удава? Тьфу, удав – кролика?

– Как кролик – удава, вот именно. Даже звучит смешно. Но я не искал с ней близости, правда. Я понимаю, как это выглядит: взрослый дяденька жалуется на маленькую девочку: это все она, я тут ни при чем, она сама пришла, она меня совратила! Самому противно, Марин, но так примерно и было. Я ей сопротивляться совершенно не мог. И оборвать не мог. Вообще допускать такого не должен был, но раз уж случилось, надо было сразу прекратить. А я… Когда домой ехал после первого раза – ты не представляешь, как я боялся! Думал: сейчас только дверь открою – и все, мне не жить. А ты…

– А я и не заметила!

– Да. Не заметила. Ты знаешь, меня это просто потрясло! Я, наверное, надеялся, что ты это сразу прекратишь…

– Я, значит, виновата! Да ладно, шучу. Конечно, виновата. Похоже, я на тебя вообще не смотрела, даже просто – глазами. Значит, виновата. У меня одни дети на уме были. А потом, знаешь, это еще с самого начала пошло, когда я экспериментами чересчур увлеклась: я потом так отодвинулась, чтоб, не дай бог, к тебе в мысли ненароком не влезть, что перестаралась, похоже. Любая обычная женщина бы заметила: что-то неладно! А я со своим ви́дением…

– Ты знаешь, мне иногда даже казалось, что она тоже может, как вы с Валерией.

– Да ладно!

– Марин, ты не представляешь, как она меня держала. Я на тебя иногда ворчал – на поводке меня водишь. Это я, дурак, еще не знал, что такое настоящий поводок да жесткий ошейник. Так что ты меня спасла. Нас – спасла.

– Интересно. Похоже, на самом деле умеет. Что же Валерия-то не видит?

– Мне кажется, она научилась очень хорошо закрываться от матери. Как я Валерии боялся! Я ее за километр обходил! Кира ничего не боялась. Ты знаешь, я сейчас вроде как в себя пришел, а вспомню – вздрагиваю: как будто у нее в руках был пульт дистанционного управления! На кнопку нажмет, и все – уноси готовенького.

Марина усмехнулась:

– Лёш, да это любая женщина может. Только одной это не нужно, а другая не умеет. Очень просто мужика с ума свести. У вас реакции прямые, непосредственные. Действительно, как кнопку нажать. Это к нам надо полями-огородами пробираться.

– Вот давай ты мне расскажи про кнопки. Это откуда ж у тебя такие знания?

– Из личного опыта!

– Ага! На мне тренировалась?

– На ком же еще.

Они пытались улыбаться, глядя друг на друга, но лицо Лешего все еще горело, а у Марины никак не уходила из сердца обида. Все время вилась в голове, как назойливая муха, строчка: «Встала Обида в силах Дажбожа внука». Что это – «Слово о полку Игореве», когда-то на спор выученное наизусть? Встала Обида – встала и стоит, не уходит. Все ее раздражало, и однажды так взбесил страдальческий Лёшкин вид, что она вспылила:

– Знаешь что, возьми себя в руки, наконец. Что, я тебя еще и утешать должна? А то давай, я тебе изменю, может, тогда страдать перестанешь.