Против неба на земле

– Перед вами человек, отягощенный желаниями. Хочет полюбить, и это уже радость. Нет любимой, а это всегда горе.

Женщина взглядывает внимательно. Промелькивает в глазах – на единый миг – анфилада потайных пространств, куда можно отправиться и не вернуться назад…

…Тали – назовем ее Тали, а может Далия, Анат, Ариэла, Ноа, Лимор, Ифат. За каждым именем мудрецы угадывали тайну, судьбу, характер, непостижимость и недостижимость, – где они, те мудрецы?..

– Номи, скажи ты.

Голос глуховатый, с трещинкой, который притягивает:

– Я всё потратила. Как не получала.

– Номи, – повторяет Шпильман. – На-ооо-ми…

Эхо скрытых глубин, отзвук потаенных страстей, гулкая пустота безмерного колодца, сберегающего воды на дне. Как распознать ту, которую пока не нашел? Не распознать ту, которую потеряешь…

8

Зеленеет дно в бассейне. Пальмы на газоне шевелят вознесенными ввысь ветвями. Розы истлевают на припеке в лепестковом огне, зной выедает ароматы, иссиня-темные гроздья спекаются на виноградной лозе. На лежаках распростерлись тела, обнаженные, обмазанные кремом, отдающиеся безоглядно жгучим лучам, как не отдавались, возможно, никому и нигде.

Гора за спиной – скальной породой до середины, вековой осыпью к подножию, будто излишества плоти у некогда могучего мужчины. Дорога проложена понизу: просвистывают машины, проревывают грузовики. Шпильман располагается под пальмой в легком пластиковом кресле, словно принимает парад шествующих к бассейну. Живот генеральский, командный, готовый на таран любого препятствия на пути. Животик профессорский, академический. Живот не по чину без почтения к своему хозяину. Сытенькое пузцо – трусы на подтяжках. Бочонком на подламывающихся ножках. Обвислыми складками от шеи, как груди у женщины, выкормившей дюжину детей. Живот-безобразник, живущий самостоятельной жизнью, и ежели его владелец, к примеру, резко сворачивает за угол, он продолжает свой путь, не соответствующий изменению движения. Животы промежуточного типа, не поддающиеся распределению по видам и сословиям. О женских излишествах – умолчим…

Хватает телефон, набирает номер некоей дамы, изящной во всех отношениях:

– Приезжай. И немедленно. Нет моих сил!

– Шпильман, что случилось?

– Мне надо срочно взглянуть на женщину. Без телесных безобразий.

– Для этого я тебе понадобилась? Только для этого?!..

Возле бассейна прыгает девочка, ловкая, ладная, демонстрируя под музыку нехитрые упражнения. Десяток женщин и застенчивый мужчина повторяют за ней – кто в чем, кто без чего; в стороне от всех, чтобы не соседствовать с обнаженными телами, машет руками женщина в глухом балахоне до пола, запаздывая на пару движений. Мелодия оглушающая – нет сил вытерпеть, но в природе всё уравновешено, не расслабишься: утихает музыка – появляется Шмельцер.

– Кого я вижу?!..

Шмельцер? Это ужасно! Населивший землю таких не замышлял – хочется так думать.

Толст. Лицом красен. Волосат на тело. Голова вздернута, плечи развернуты, ноги ступают небрежно носками на стороны. Крупный, налитой дурной силой, обносившийся по жизни до дыр, отвратительный в мыслях и поступках, наглый и привязчивый – можно залюбоваться дерзостью его и бесстыдством.

– Шпильман! – кричит на подходе. – Ты что, не рад встрече?

– Рад. Почему не рад?

Но Шмельцер так сразу не поверит, Шмельцер, которого не обманешь. Имеет, должно быть, немалый опыт, когда бывали ему не рады.

– Редко видимся. А это плохо.

– Плохо, – соглашается Шпильман.

– Посидеть. Принять по рюмке. Я у тебя и дома не был.

– Не был, – соглашается Шпильман.

Видятся они не часто, по случаю, и всякий раз Шмельцер интересуется: «Если приглашу, придешь в гости?» – но, к счастью, пока не приглашает. У Шмельцера грузный живот беспечного, неразборчивого в еде обжоры, как мешок, в который накидано без смысла. Когда обладатель такого живота опускается на низкую скамеечку, рыхлая плоть проваливается между ног и с облегчением укладывается на пол, добавляя обаяния своему хозяину. Шмельцеру это нравится. Шмельцер-шампур – сколько шашлыков прошло через него! – не желает выглядеть иначе.

Щурится, с пристрастием оглядывает женщин:

– Познавательно, как в музее… Смотреть, однако, не на что. Ты на пенсии?

– На пенсии.

– Есть способ заработать. Предварительных знаний не требуется.

– К примеру?

– Писать воспоминания и брать за это деньги. Заплатят – возвеличим. Не заплатят – очерним в веках.

– Ты на это способен?

– Мы способны. Ты пишешь, я вымогаю.

– Отдохни, Шмельцер.

– Ты! Всегда был блаженным. С детского сада.

– Мне хватает.

– Мне – нет.

Шпильман его утешает:

– Выведи новый сорт цитрусовых. С наклейкой фирмы. Прямо на дереве, на каждом лимоне-апельсине. Озолотишься.

Шмельцер, кипучий лентяй, обижается:

– Злообразно себя ведете, мужчина. А я, между прочим, страдаю от непонимания. Мог бы постараться для друга…