Протекторат

— Ну, как я понимаю, тем силам, что манипулируют тобой, надоел твой затянувшийся отпуск и они решили прервать его.

Я схватила её за локоть и с мольбой произнесла:

— Что мне делать, Тори? Я не хочу быть марионеткой! Помоги мне освободиться. Пожалуйста…

— Конечно, помогу, — ответила она, обняв меня. — Для этого я здесь. Я потеряла способность управлять реальностью, но знания у меня остались. Я научу тебя всему, что сама умела, и мы вместе накрутим хвост неведомым кукловодам. Мы не позволим им вмешиваться в нашу жизнь.

— А они возьмут и опять заменят реальность, — обречённо сказала я. — Даже если мы уцелеем, то появится ещё одна, уже третья Виктория, и всё начнётся по-новому.

— Если мы будем действовать разумно, этого не произойдёт. Да, сейчас тобой управляют, но вместе с тем ты обладаешь огромной властью над временем. Тебе по силам удержать реальность и направить её в нужное для нас русло — главное, чтобы ты не повторила моей ошибки, возвращаясь в прошлое раньше своего рождения. Ниже этого порога наша власть кончается.

Взявшись за руки, мы пошли по набережной в направлении дома Тори.

— А где верхний предел? — спросила я. — Как далеко ты могла уходить в будущее?

— Почти на пятьсот лет, вплоть до 3127 года.

— Ого!

— Но всё это были лишь его возможные варианты, — добавила Тори. — Когда я возвращалась назад во времени, все следы моего вмешательства исчезали. Мне удавалось влиять на реальность только из своего настоящего и прошлого.

— А как же парадоксы времени? Как быть с причинно-следственными связями?

— В том-то и дело, что никак. Пока я действовала под диктовку, с причиной и следствием, казалось бы, всё было в порядке. Правда, существовала большая проблема со свободой воли. Но когда я взяла под контроль свои способности и убедилась, что свобода воли всё-таки существует, причина и следствие просто взбесились. Порой они выкидывали такие фортели, что я… иногда я удивляюсь, как я сама не сошла с ума.

Я на секунду зажмурилась в отчаянной надежде, что сейчас проснусь и всё происшедшее окажется лишь дурным сном. Увы, чуда не случилось: когда я раскрыла глаза, рядом со мной по-прежнему была Тори — моя двойняшка, моё второе «я» из отменённого будущего.

— Господи, твоя воля… — пробормотала я.

— Ах, если бы так! — с сожалением произнесла Тори.

— О чём ты?

— О том, кого ты только что помянула всуе. Если бы он существовал, то не допустил бы такого безобразия. Я в этом уверена.

Тори снимала небольшую уютную квартирку, состоящую из двух жилых комнат — гостиной и спальни. Едва войдя внутрь, я сразу почувствовала себя как дома, до того знакомой и привычной была окружающая обстановка, начиная с набора верхней одежды и обуви в шкафу. Каждое жилище несёт на себе отпечаток личности владельца, это проявляется в сочетании цветов интерьера, подборе мебели, её расположении, в том, где лежат те или иные мелочи, и даже в лёгком индивидуальном запахе, который неспособны истребить никакие кондиционеры. Обычно, приходя в чужой дом, пусть это дом близкого родственника или друга, человек испытывает лёгкий дискомфорт, не позволяющий ему забывать, что он всё-таки в гостях. Я же с самой первой секунды ничего подобного не ощущала. Если бы полтора месяца назад я вздумала снять эту квартиру и жить в ней, сейчас она выглядела бы точно так же.

Тори отправилась на кухню приготовить что-нибудь перекусить, а я, закончив осмотр гостиной и посетив ванную, прошла в спальню. Как и в остальной части квартиры, там было всё знакомо и привычно мне — вплоть до того, что в кресле рядом с широкой кроватью, застеленной пёстрым покрывалом, сидели плюшевый медвежонок и нарядно одетая кукла с длинными золотистыми волосами. Это не были двойники моих Миши и Маши, их Тори наверняка потеряла вместе со своей исчезнувшей реальностью. Они были новее и современнее, но очень походили на те игрушки, которые были сделаны по индивидуальному маминому заказу к моему шестилетию.

«Ну и дела! — подумала я. — Ведь ей уже за сорок, а она… Впрочем, какая разница — сорок или двадцать шесть. Всё равно это уже диагноз. Хронический и безнадёжный случай эмоционального инфантилизма».

Я присела на пуф перед трюмо, собрала на затылке волосы и скрепила их заколкой. Затем навела на веки тень, подкрасила губы более яркой помадой и оценила результат в зеркале. Да уж, теперь нас практически невозможно отличить друг от друга. А между тем меня и Тори разделяло пятнадцать лет… Если, конечно, она не солгала.

Мой взгляд упал на фотографию с правого края туалетного столика. Я не сразу обратила на неё внимание, потому что в моей спальне на «Звёздном Скитальце» уже более трёх лет стоял почти на том же месте снимок в точно такой же рамке. Правда, имелась одна существенная разница: у меня был портрет Евы, а у Тори — Алёны Габровой.