Простой советский спасатель

— А что я? — возмущенно-обиженный голос Игорька вырвал меня из размышлений. — Можно подумать, я один шутил!

— А кто еще-то, кроме тебя? Не ты, скажешь, первым кудахтать начал? Вечно ты ляпнешь н подумав! А мы потом расхлебываем! — недовольно уточнил Серега.

— Ну может и я! — расхрабрился Васильков. — А кто поддержал? Все и поддержали!

— Угу, — скривился Соловейчиков. — Вы ж как то стадо баранов: один начал, всем надо.

— А сам-то! — возмутился Игорек.

— Я что, дурак что ли, перепуганную бабу оскорблять? У нас в деревне ща такое и коромыслом огрести модно по хребтине!

— Пусть попробуют! Ответочка прилетит, закачается!

— Я смотрю, ответочка и прилетела, да, Игорек? — хмыкнул я, прекращая спор. — Верно Серега говорит: обижать женщину — последнее дело. На такое нормальные мужики неспособны. А бьют женщин и вовсе последние твари, которые в жизни ни черта не добились, вот и вымещают на своей бабе собственную несостоятельность.

— Интересный вывод, — раздался приятный женский голос, и из палатки показалась Екатерина Васильевна. — Сами додумались или помог кто?

— Отец научил, — улыбнулся я, шагнул к женщине, желая помочь.

Предводительница амазонок улыбнулась и протянула мне пляжную сумку с вещами.

— Прекрасный у Вас отец, юноша. И воспитание правильное. Идемте дальше. Берите пример с товарища! молодой человек! — дама стрельнула глазами в сторону насупленного Игорька.

Васильчиков скривился, хотел что-то ляпнуть, но передумал. И правильно сделал, с моей точки зрения. Ума нет — считай калека. А умом Игорек пока не блистал. Во всяком случае, в тех ситуациях, где мы с ним лично пересекались. С дракой он конкретно себя подставил, не удивлюсь, если и на пляже он наводчиком был.

С этими словами женщина двинулась к следующей палатке. И все повторилось: нырнула, вынырнула с одеждой. Мы, словно три верных стража, перемещались следом за Екатериной Васильевной, принимали из её рук очередную партию вещей, складывали в сумку и снова ждали.

«Да сколько их на берегу-то?! — после пятой палатки подумал я. — Здесь их человек двадцать, — я оглянулся на компанию нудистов, которую протоколировали милицейские. — А там сколько? Столько же? Лагерь вроде небольшой. Целыми семействами, что ли нудят? Или нудируют? Чем они занимаются-то? — сам у себя спросил, сам себе и ответил. — Нудизмом же».

Вот так войдет в мысли какая-то ерунда, и фиг отцепишься потом! Хуже песни!

— Катерина Васильевна, можно вопрос? — не выдержал я.

— Почему же нельзя, — улыбнулась женщина. — Спрашивайте, молодой человек. Вас, кстати, как звать-величать?

— Алексей, — я улыбнулся в ответ. — Вопрос личный, — я засомневался.

— Спрашивайте, — махнула рукой дама, ныряя в очередную палатку. — Если не захочу, не отвечу, — раздалось изнутри.

— Сидор Кузьмич, начальник наш, сказал, личность вы известная. Вот мучаюсь двумя вопросами: в какой сфере Вы знамениты, и зачем Вам вот это всё! — я мотнул головой, имея ввиду лагерь нудистов.

Катерина Васильевна как раз выбралась наружу и теперь стояла, щурясь на солнце с легкой улыбкой на губах.

— Я, можно сказать, нудист в пятом поколение. С детства приучена. Предки мои в самом первом советском обществе нудистов состояли. «Долой стыд». Слыхали про такое, юноша?

— Не приходилось, — совершенно искренне удивился я.

— О, это были… забавные люди, — звонко расхохоталась Катерина Васильевна. — Представляете… — начала женщина, доверительно взяв меня под руку и уводя куда-то в сторону от палаток. Я напрягся: мы шли туда, где в прятался Вячеслав. Я лихорадочно пытался придумать, как изменить маршрут, но так ничего и не придумал. Мы остановились в паре метров от кустов акации, где томился в ожидании незадачливый журналист.

«С обрыва сбросить хочет что ли?» — пошутил я про себя, но решил посмотреть, чем дело закончится. Парни удивленно хмыкнули, но молча пошли вслед за нами.

— В двадцатых годах в Москве, Харькове, Сочи, в Крыму, многих городах молодого советского государства продвигали идею о том, что нагота — это не стыдно. Сам Ленин был фанатом нудизма, — Екатерина Васильевна звонко рассмеялась, обнаружив наши в прямом смысле отвисшие челюсти.

— Не может быть! Все вы врете! — фыркнул Игорек. Сергей ощутимо ткнул его в бок локтем. — Извините!

Мы остановились в метре от края обрыва перед зарослями шиповника.

— Зачем мне врать? Я — художник, а не политик. Правда. В какой-то момент особо раскрепощенные личности практически превратили нудизм в эдакий повальный грех… Неужто даже про теорию полного стакана не слыхали? — настал черед Екатерины Васильевны удивляться.

— Какая теория? — оживился Васильков. — Полного стакана?

— Именно, — кивнула женщина, окинув Игорька странным взглядом. — Придумала её знаменитая советская революционерка, первая феминистка и женщина-министр Советского Союза, — дама окинула нас троих взглядом и печально вздохнула. — Чему вас только в школах учат.

Мы дружно пожали плечами: мол, нас всех учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь. Хотя да, это не про советское образование.