Простое решение

…Цок! Цок! Цок! Кто-то быстро шагал по коридору. Раз — толкнул ногой дверь, два — вложил сигарету в рот, три — чья-то рука услужливо поднесла горящую зажигалку, четыре — удар по другой руке, резкий поворот направо. «Прорывайся к любви напролом! Если нужно — забудь отчий дом, Если нужно — оставь всех друзей. Прорывайся к любви, Одиссей!»

…Бах-бах-бах! Учащенно стучит сердце. Сцена театра. Дочь танцует самозабвенно. Заметно поседевший грузин разбрасывает под ее ногами кинзу и молодой зеленый чеснок. Дочь успевает перепрыгнуть высокий бокал с красным вином. Рядом в коляске спит ребенок…

…Ш-ш-ш-ка! Ее любовник с любовью в глазах… Он ловко открыл консервным ножом банку с яркой этикеткой и поддел чайной ложечкой черную ягоду. Ленка, свесив голову с кровати, закатила глаза — ее рука пропущена между ног…

…Йорк! Фа-а-ас! В шею Ленки больно впился стальной обруч. Второй конец цепи исчез во мраке. В противоположном углу камеры заснула большая черная кошка. За крошечным решетчатым окном — синезвездная ночь. Но Ленкина душа поет — кажется, она впервые влюбилась…

…Цок! Цок! Цок! Это просто невыносимо — смотреть глазами идущего в никуда! Быстрый путь по коридору продолжался. Впереди выросла дверь, обитая темно-алым, будто намокшим, бархатом. Раз — ручку на себя, два — ворваться стремительно в огромный кабинет, три — не смотреть на людей в респектабельных костюмах, рассевшихся по обе стороны длинного стола, четыре — проскочить за их спинами, отважно распахнуть новую дверь (на ней табличка «Тайм»)… Ленка на все сто была согласна с голосом: «Несмотря ни на что, прорывайся!»

…Бах-бах-бах! Удары топора по звонкому дереву. Сцену театра не узнать: занавес обрушился, сама сцена разворочена, повсюду следы пожара. Вокруг все проросло молодой зеленой травой. На расстеленном в траве покрывале полулежит ее дочь. В большом вырезе платья видна ее нежноперсиковая грудь. Дочь кормит курагой и изюмом троих детей. Высоко над ее головой край неба красиво рассвечен поздним июньским закатом…

…Ш-ш-ш-ка! Ее любовник с любовью в глазах и ярко сервированным подносом, на котором расставлены блюда с розовыми ломтиками ветчины и пестрой мозаикой десерта, шел к огромной кровати. Ленка, сладострастно улыбаясь, протянула ему правую руку. Неожиданно любовник, не останавливаясь, прошел несколько шагов мимо и встал на колени. Перед ним — страшненькое существо с большим носом и нелепыми ушами. Существо в испуге забилось в угол. Ее любовник, обмакнув дольку ветчины в чашку с яичным белком, с любовью в глазах принялся кормить страшненькое существо. Мысль словно титры: «Душа Ленки снимает пенки»…

…Йорк! Фа-а-атум! Снова восточный нью-йоркский базар. У подруг кислые мины. Ленку окружили важные люди, в ее адрес сыплются комплименты: ее любовь достойна восхищения и зависти. Режиссер, отпустив оператора, подошел к ней и учтиво поцеловал руку. Еде же все-таки снимали кино?

…Цок! Цок! Цок! Раз — идущий резко распахнул дверь с табличкой «Тайм», два — взгляд бегло коснулся картины с неясным рисунком, что на противоположной стене, три — взгляд вправо: там торшер с позолоченным абажуром, четыре — огромная кровать с роскошными резными спинками (на кровати живописный беспорядок), пять — у окна во весь рост замер обнаженный мужчина. Это так: «Несмотря ни на что, прорывайся! Если ветер в лицо — упирайся, Если козни врагов — не сдавайся, Но упрямо к любви пробивайся!»

…Бах-бах-бах! Издалека доносится угасающий звон колоколов. Вокруг — стены комнаты, залитой электрическим светом. Дочь в трауре, но она не грустна. Половинкой граната ее угощает чья-то узкая мужская рука. На экране телевизора танцует она, молодая…

…Ш-ш-ш-ка! Ее любовник неторопливо курил, сидя на краешке громадной кровати, и загадочно улыбался. Ленка, обиженно повернувшись к нему голой спиной, неподвижно лежала. По комнате неистово носилась молодая нелепая ее душа…

…Йорк! Фа-а-айл! Лимузин несся по трассе. Это была любимая Ленкина дорога без домов. Свежее мужское семя двигалось быстрей автомобильного галопа. Ленка слушала музыку и играла бриллиантом, подставляя перстень солнцу. Ей совсем не жаль брошенного любовника…

…Цок. Все тише — цок… Все медленней — цок… Пять — у окна во весь рост встал обнаженный мужчина — брюнет с длинными волосами, собранными в косу (солнце осторожно осветило правую половину его великолепного торса). Шесть — вошедший… Господи, что он делает? Ленке и смешно, и стыдно, и дух захватывает так, будто она летает во сне. А вошедший, не церемонясь, надел мужчине на руку часы с синим, как сапфир, циферблатом! Семь — его губы быстро приблизились. Восемь — крупным планом целующееся лицо. Есть! Это ее, Ленки, лицо! «Прорывайся, не будь дураком! Если нужно — пожертвуй всем разом, Если нужно — искупишь потом… Счастлив тот, кто любовью помазан»…