Игорь со стоном разгибается и направляет прожектор на нос шхуны. Ему хочется крикнуть в ответ, что он не автомат наводки, а что он человек, и у организма есть пределы выносливости, и что он сейчас свалится к чертям собачьим и превратится в ледышку, и что... Он снова видит лица людей у борта «Аэгны». Они совсем близко. На них появились глаза. Глаза ждут. Если человек, стоящий у прожектора, перестанет делать свое дело, капитан не сможет подвести судно на нужное расстояние, матрос не сможет бросить конец... Мысли путаются, в ноги вонзаются тысячи толстых раскаленных игл, Игорь распрямляет поясницу, отводит плечи назад, выгибает грудь и говорит себе:
— Мне не холодно. Я мужчина. Я моряк. Мне не холодно. Мне не…
Он стонет и двигает прожектор уже не кистями, а локтями.
В луче прожектора появляется взвившийся в воздух бросательный конец. Кажется, что он летит медленно-медленно. Сначала он летит прямо к шхуне. Но ветер относит его в сторону. Несколько человек на шхуне протягивают руки, чуть не вываливаясь за борт. Легость шлепается в воду в трех метрах от борта. Сразу же в воздух взлетает еще один бросательный и тоже шлепается в воду, не долетев до шхуны. Корма «Нептуна» медленно приближается к «Аэгне».
— Что он творит? — шепчет Игорь. — Сейчас стукнемся!
Расстояние сократилось до двадцати метров. Снова взлетает бросательный, и легость падает прямо в руки матросу на «Аэгне». В тот же момент корма «Нептуна» начинает отдаляться от шхуны.
— Ура-а-а-а! — кричит Игорь. Ему не холодно. Ему хочется расцеловать капитана Каховского.
— На нос ей светите! На нос, я говорю!
Игорь спохватывается и снова направляет прожектор на шхуну.
Август Лееман точными, навеки заученными движениями привязывает к бросательному проводник — средней толщины пеньковый трос. К проводнику потом привяжут стальной, с удава толщиной, буксир, один метр которого весит восемь килограммов. Люди на «Аэгне», набросив несколько шлагов троса на барабан брашпиля, будут метр за метром вытягивать его из воды, продергивать в клюзы, обносить вокруг мачты, крепить его так, чтобы никакие силы стихии не смогли разорвать это крепление.
— Пошел! Эй, на шхуне! Выбирай проводник!
Август машет рукой и выпускает трос за борт. Трос ползет в воду бесконечной светло-коричневой змеей. Матрос быстро распускает бухту, к коренному концу которой уже закреплен тяжелый оцинкованный коуш буксирного троса. Все разыгрывается как вальс по нотам.
— Что, Август Эдуардович, в обед будем дома?
К Августу подходит матрос Русев. Это он забросил конец на шхуну, и теперь он чувствует себя именинником. Сапоги у него не промокают, новый ватник хорошо греет ладное, коренастое тело, в субботу — получка. Он только недавно демобилизовался из военного флота. Служил пулеметчиком на торпедных катерах. Там он видывал виды почище этого.
— Когда придем, тогда и будем. Может, немного позже.
— Позже не надо, — улыбается Русев. — Я сегодня договорился на три часа с одной школьницей в кино сходить. У нее как раз уроки кончаются. А вечером мама не пускает.
Со скрежетом потянулся по палубе буксирный трос.
— Давай-ка помогай ребятам буксир вываливать. Про любовь потом поговорим.
Август сам поднимает трос и тянет его к борту. Шипя паром, крутится лебедка и стравливает с барабана поблескивающие крутые шлаги. Они разматываются в прямую гудящую нить, теряющуюся в черной воде. На другом конце нити — «Аэгна». Матросы шхуны еще выбирают пеньковый проводник. Август внимательно смотрит на них. Скоро из воды покажется коуш буксирного троса. Тревога прошла. На душе спокойно. Можно считать, что полдела сделали. Большая волна подняла «Нептуну» на свой гребень. Трос натянулся и вышел из воды.
— Быстрее трави! — кричит Август. Эхом доносится с «Аэгны»:
— Трави проводник!
Трос опадает. Но «Нептун» стремительно катится вниз с гребня волны, трос снова натягивается, проносится у Августа над головой, вытягивается перпендикулярно борту и вдруг шлепается в воду. «Лопнул!»
Август понял это раньше, чем до него долетел звук, похожий на отдаленный пистолетный выстрел.
— Проводник лопнул, — говорит Русев. — Теперь уже в кино не успеть.
— А пошел ты... Вирай буксир! — кричит Август. — Русев, готовь бросательные. Боцмана, живо! Пусть даст еще бухту проводника.
Трос, извиваясь, ползет обратно на борт. Подходит старпом.
— Не надо было настраиваться. Впрочем, не вешайте нос. Ведь такая волна — странно было бы, если бы нам все удалось с первого раза. Так практически не бывает. А самое страшное будет, если...
Удар. Еще удар.
— Вот это, — спокойно произносит старпом. Еще один тупой удар сотрясает корму. Август сжимает голову руками. «Сколько их еще будет?»
— Ну, я полез, — говорит старпом. — Кажется, опять в румпельном. Если крикну из люка — сразу давайте людей и аварийный материал.