Просто забудь меня

У меня всегда были проблемы с внимательностью, но я училась хорошо и даже брала углубленные курсы, и это давалось мне нелегко. Приходилось в буквальном смысле надрывать задницу, чтобы заработать вполне достойный средний балл. Но сейчас это не проблема. Мне не приходится ничего надрывать. Мне плевать на оценки, но они все равно у меня хорошие, а информация легко оседает в голове сейчас, когда она совершенно пуста.

Нам приносят еду, и мы немедленно к ней приступаем. Мама наслаждается печеной фасолью в глиняном горшочке, а я цыпленком под соевым соусом.

— У Ноэля как обычно с этим проблемы, — безмятежно продолжает болтать мама. Я внутренне напрягаюсь. — Но он очень старается. Папа ведь уже поделился новостью? После выпускного Ноэль будет участвовать в драфте WHL^[3]. Я им так горжусь.

Я тоже им горжусь, мы все им гордимся. Никто не сомневался, что однажды Ноэль уедет из этого городка не просто, поступив в колледж. У него большое будущее, и то, что он теперь будет играть в одной из трех основных юниорских лиг страны. Это большой шанс для него.

Видя мое напряжение, мама кладет вилку на стол и легким взмахом руки убирает пружинистую прядь волос со лба.

— Детка, он тебя простит. — Ее рука нежно касается моей щеки.

Мои зубы скрипят друг о друга, когда я сильно стискиваю челюсть.

— Нужно еще время и все встанет на свои места, он…

— Тебя ведь папа предупреждал, чтобы ты не давила на меня и не говорила об этом, — слишком резко говорю я.

Мама слегка опешила от моей грубости. Я моментально чувствую вину. Но желание заглушить боль больше, чем чувство вины.

— Прости, — тихо произносит мама, убирая руку.

На ее лице растерянность. Она еще не свыклась с тем, что не может вести себя со мной так, как прежде. Думала, что вся эта непринужденная болтовня поможет мне почувствовать себя прежней, но все это лишь ухудшает и без того мою шаткую эмоциональную нестабильность.

Мне тоже нужно время.

— Прости, — снова повторяет мама, прочистив горло и сделав глоток воды.

Я знаю это выражение лица. Это вина. Она чувствует себя плохой матерью и будь мы в другой ситуации, мама бы обязательно сказала об этом вслух.

— Все в порядке. Это ты меня прости. Я не хотела грубить, — говорю я и тоже откладываю вилку. Есть мне больше не хочется.

Хорошо, что я не вылепила еще что-нибудь. Например, то, как мне надоело, что со мной все еще нянчатся. Через пару дней папа уезжает в очередную командировку, ведь он не может вечно сидеть и не зарабатывать деньги. Поэтому мама здесь. Хелен со мной жутко, я знаю. Мне хочется кричать, что не нужно за мной приглядывать. Я ведь ничего не делаю. Совершенно. И ни о чем не думаю.

Слова не сорвались с языка, так как я все же еще способна сообразить, что мои родители беспокоятся, и мама бы приехала все равно, не зависимо от командировки папы.

Мама выдавливает улыбку на мое никчемное извинение и следующие минут пятнадцать мы обсуждаем только мои уроки и ничего больше. Это единственное о чем я могу говорить.

* * *

Открыв глаза, я не сразу соображаю где нахожусь. Вместо красных стен скучно бежевые, вместо привычного махрового одеяла — хлопковое. Часы на книжной полке громко тикают, тишина стоит непривычная.

Вспомнив, что я с мамой в нашем старом доме, я сажусь на диване и протираю глаза. Вчера мы допоздна смотрели фильм «Пляж» и ели бутерброды с нутеллой. Затем видимо, я заснула прямо в гостиной, и мама не стала меня будить.

Шаркая по полу тапочками, я плетусь в ванную и чищу зубы. На кухне делаю глоток какого-то отвара и едва не выплевываю его обратно.

О, боже, мама.

Налив яблочный сок, я осушаю стакан залпом и забрасываю в рот горсть арахиса. Готовить не хочется, но не знаю, как еще убить время. Поэтому готовлю омлет, который все равно никто не съест. Но сделаю вид, что позавтракала.

Обычно по субботам я подолгу валяюсь в постели, но сегодня моя спина немного ноет от неудобного дивана. Мама все еще спит, и это неудивительно, ведь еще нет и девяти.

Я брожу по гостиной и кухне, и воспоминания о детстве невольно проскальзывают в моей короткой памяти. Мы были счастливы.

Нацепив толстовку, я выхожу на задний двор. Утренняя ноябрьская прохлада моментально заставляет меня поежиться. Под толстовкой на мне тонкая майка, а на ногах пижамные штаны. Но, несмотря на холод, я все же сажусь на первую ступеньку высокого крыльца и поднимаю голову к небу. Солнца нет, погода стоит пасмурная.

Не думая ни о чем, я продолжаю так сидеть, задрав голову, пока не слышу громкий стук откуда-то сбоку. Повернув голову на звук, я вижу, как задняя дверь соседского дома громко хлопает. Дворы разделяет небольшое ограждение, но крыльцо достаточно высокое, чтобы я могла разглядеть все, что там происходит.

Я не забыла, кто живет по соседству. Но все же не ожидала ее увидеть.

Ингрид еще раз хлопает дверью и, кутаясь в огромную рубашку, несколько секунд стоит неподвижно. Затем задняя дверь открывается и высовывается голова женщины.

— Не смей хлопать дверьми, ты, мелкая неблагодарная идиотка!

Я невольно вздрагиваю от пронзительного голоса матери Ингрид.