Прости меня, если сможешь

Вот уж не думала, что именно сегодня череде тоскливо одинаковых дней суждено прерваться. Когда в дверь позвонили, я ожидала увидеть на пороге кого угодно — от попрошаек до полиции с ордером на арест, но никак не девицу в желтой шляпке, в желтых перчатках и с такими идеальными стрелками на глазах, которые мне никогда в жизни не научиться рисовать. Растянув накрашенные яркой помадой губы в приветливой улыбке, девица радостно и — а вот это уже пугало — доброжелательно выдала:

— О, вы должно быть мисс Миллс! Я Белла. Мэтт дома?

Я машинально кивнула, и девица тут же бойко шагнула вперед, на ходу стягивая перчатки, шляпку и любопытно крутя головой. Волосы у нее были светлые, красивого бледно-золотистого оттенка, уложены идеальными волнами по последней моде.

— Надо же, здесь совершенно ничего не изменилось. Мэтт? — звонко позвала она, нарушая привычную тишину.

Внутренне скривившись от ощущения, будто кто-то ножом по стеклу провел, я бросила: «Сейчас я его найду» — и отправилась на поиски. В саду, куда он с час назад ушел заниматься, светлого не оказалось, а потом со второго этажа донесся шум воды. При виде склонившегося над раковиной носорога у меня неприятно заскреблось что-то внутри. Его молчаливый бойкот выворачивал душу наизнанку, но черта с два я дам ему это понять. Ничего, будем считать, что это как ветрянка — сейчас переболею и все пройдет.

И никакого мне нет дела до того, что за блондинки к нему шастают как к себе домой! «Ничего не изменилось!» — внутренний голос передразнил гостью на редкость противно.

Вот я сейчас пойду к себе в комнату, лягу на кровать с книжкой и буду предаваться праздному безделью, а они там пусть… чему угодно предаются. Самообман не продлился и минуты, стоило мне увидеть, как девица расцеловывает Мэтта, как кулаки сжались, а ноги категорически отказались поворачивать и уносить меня подальше от гостиной. Не было похоже, что носорог так уж ей рад, но пробудившемуся зверю, о существовании которого я и не подозревала, на это было плевать. Зверь был большим, ядовито-зеленым и рычал: «Руки прочь!». А когда эта Белла (тьфу!) еще и вызвалась похозяйничать на кухне, я не выдержала и, постучав по открытой двери для привлечения внимания и соблюдения этикета, спросила:

— Может быть, вам подать чай? — Это очень любезно с вашей стороны! — Не надо.

Я удивленно заломила брови, от прозвучавших одновременно, но более чем противоречивых пожеланий. Тернер поднял на меня глаза. Я смотрела на него взглядом безмятежным, как солнечный летний полдень на деревенском лугу. Внутренний зверь ядовито плевался и фырчал, что не будет эта девица готовить на моей кухне чай моему носорогу, и аргументы вроде того, что и кухня, и носорог к моей собственности не имеют ни малейшего отношения, ему были до лампочки.

Мэтт буравил меня взглядом несколько долгих секунд, а потом махнул рукой — бес с тобой, темная. В этом обреченном согласии (твори, что хочешь, только не убейся!) мелькнула тень наших прежних отношений, и оно почти заставило меня улыбнуться. Но солнечные заверения Беллы (ну какое ж имя бесячее!), что она мне признательна невероятно за любезность, тут же смазали эту мимолетную радость. На кухне обнаружилась ласка. При моем появлении, она вытянулась сусликом, издала какой-то странный писк.

— Обижают тебя тетки всякие, — ворковала я, ставя чайник на плиту. — Стучат своими каблуками по крыльцу, когда их тут никто не приглашает. Ну ничего, ничего мы их больше не пустим!

В конце концов, дом большой, а я такая занятая, имею полное право не услышать дверного звонка!

— Нет, вот ты мне скажи, — продолжала я беседу с благодарным слушателем. — Он, видите ли, молчит, дуется, девиц всяких чаями поит, а мне что прикажете делать? Бедной девушке с неопределенным будущим?

Ласка смотрела на меня, почти не мигая и не двигаясь, что давало ощущение, будто она меня и впрямь слушает. А мне неожиданно понравилось рассуждать вслух.

— Ладно, будем честны, я и сама о чем думала — непонятно. Тащить всяких носорогов в постель — это однозначно дурная затея, и нечего оправдывать ее аффектом и прочими «он первый начал», договорились? Почему? А потому, что, если бы я и правда полезла к нему в постель из соображений скорейшего спасения, это было бы одно. Цинично, конечно, но хладнокровно. А я ведь… ну нравится он мне, понимаешь? Нравится. Сам по себе, без всей этой темно-светлой-серо-буро-малиновой шелухи. Я выставила на поднос чашки с блюдцами, вазочку с печеньем, сахарницу, щипчики.

— Поэтому и глупо. Затевать что-то подобное с человеком, который тебе нравится нельзя, если совместного будущего у вас нет и быть не может. Чревато, знаешь ли… всякими там… осложнениями.