Прости, Лёха!

Лапушка грянулся на землю и начал вовсю чесаться спиной, чтоб расплющить агрессора. Когда цифра в линзе сменилась на пятерку, он встал и пожаловался:

– Теперь я весь грязный, липкий и гадкий, никто на руки не возьмет. Не нравится мне эта миссия. Это называется, избавься от очка Позора, но опозорься навеки десятью другими способами!

– Больно было? – пролепетал Пузя.

– Терпимо, – встряхнулся кот. – Помнишь, к Лехе приходила девочка Марина и принесла с собой какаду? И та скотина мне на спину приземлилась?

Пузя не смог удержаться от хохота. Лапушке тогда было всего десять месяцев. Попугай схватил его за бока и попробовал приподнять в воздух. Лапушка обмер от ужаса, а какаду закричал: “Обжорка, обжорка! Хватит столько есть!” – и отпустил его.

– Так вот, осьминариус впился в меня даже не так сильно, как тот проклятый попугай! Меня больше волнует вопрос, как теперь отмываться?

О, каким презрением был преисполнен голос Лапушки, когда тот произносил породу пернатого…

– Хорошо, что ты так легко отделался. Пошли дальше.

Медведь заприметил вдали движение. Если зрение его не обманывало, три похожие на альбатросов птицы спустились почти к самой траве и… И…

Когда пираты подошли поближе, они поняли, что пернатые дразнили осьминариусов. Они пролетали над самыми верхушками травы, едва не задевая ее кончиками крыльев. Спруты пытались ухватить птиц щупальцами, но каждый раз им не хватало буквально нескольких сантиметров.

Один из осьминариусов совершил неверное движение – и птица схватила его клювом! И подняла в воздух! И потянула к облакам!

– Все на кого-то охотятся, – пробурчал Лапушка. – Интересно, птицы тоже зарабатывают очки, как и мы? Или они обитатели местной экосистемы?

Два других “альбатроса” взмыли в небо вслед за сородичем. Пузя преспокойно позаимствовал у Лапушки пистолет и расстрелял двух спрутов в траве почти в упор.

“7” – показала линза. Где-то рядом должен был быть еще один спрут, но он пропал.

– Как он смог так незаметно уползти? Я его точно видел, – вслух изумился медведь. И тут же вспомнил одну важную деталь, которая совсем вылетела у него из головы: осьминоги умеют менять цвет и сливаться с окружающей обстановкой! – Кот, стой! Не шевелись!

Поздно. Лапушка уже сделал два шага в сторону – и наступил ровно на макушку осьминариусу. Спрут обхватил переднюю лапу кота всеми щупальцами и вгрызся в нее.

– Ааа! Ааа! У него зубы что ли есть? Или крючки? Ай, ай, ай!

Кот топал лапой по земле, но на спрута это не действовало. Он вполне мог противостоять такому давлению и ударной силе. Симпатичная мордочка Лапушка исказилась до неузнаваемости.

– Я его с тебя срежу! – Пузя всхлипнул от волнения. – Извини, если вдруг задену тебя!

– Ага… Валяй… Аааа! А! Аааа!

Голова хитрого спрута расплющилась, как блин. Она слишком плотно прилегала к пяточке Лапушки. Чтобы обезвредить осьминариуса, Пузе пришлось поцарапать нежную лапку друга. И это был еще не финал.

Энергожидкость вытекла из головы спрута, но его конечности продолжали впиваться в кошачью плоть. По лапе текли струйки крови. Лапушка скулил на монотонной высокой ноте.

– Сейчас, сейчас! Я их сейчас по одной срежу…

– Ты меня покалечишь! Уйди! Нет, не уходи! Я хочу домой! – надо отдать должное Лапушке: даже при таких страданиях он не тер языком накладку на зубе. Впрочем, он мог про нее просто забыть.

– Вот. Все. Последнюю отковырнул.

“8” – показала линза.

Лапушка рыдал, как маленький обиженный котенок. Ему было больно и страшно. А еще его раздражало и унижало осознание того, насколько он беспомощен по сравнению с Пузей. Это Пузя сообразил, как собрать пимпурумку. И опять же Пузя проявил себя как выдающийся охотник за осьминариусами! А Лапушка до сих пор самый бестолковый и безынициативный.

Раньше Лапушку любили просто за то, что он такой хорошенький. Ему не приходилось напрягаться, чтобы заслужить похвалу. А теперь он стал никчемным и уязвимым!

– Пузя, – заикаясь, выдавил из себя кот. Он наконец вспомнил про накладку, – Пузя! Я, наверное, сейчас потру языком эту штуку и отчалю отсюда. Я тут не продержусь. Ты давай один завершай миссию.

– Нет, стой! – медведь взмахнул кинжалом, который не собирался пока убирать в ножны. Кот отшатнулся. – Мы не знаем, можно ли так. Что если это будет засчитано как наше общее поражение?

Лапушка встряхнул раненой лапкой, и от этого его пронзила еще более острая боль.

– Я боюсь идти дальше по траве! Я боюсь всего!

– Давай я попробую понести тебя на руках, – Пузя все-таки заткнул кинжал за пояс и приподнял друга. Но не рассчитал силы, зашатался и плюхнулся на спину. Из травы брызнула во все стороны сиреневая энергожидкость. Цифра в линзах пиратов сменилась на девятку.

Лапушка завыл, как безумный.

– Почему осьминариусы теперь даже не пахнут? Тот, который был в пещере, пах! Я думал, я смогу чуять их издалека! Как этот гад сумел подползти к нам так близко?

– Возможно, их специфический аромат заглушает трава, – Пузя медленно сел и осмотрелся. Вроде бы в поле зрения больше не было врагов. А там кто знает. – Еще один остался, совсем чуть-чуть.