Простая формальность

Альфред нашел ей бригаду прекрасных и очень дорогих обойщиков и столяров, которые сразу же принялись за стены, книжные шкафы и окна. Синтия обнаружила, что в Нью-Йорке, в отличие от Велфорда, можно сделать все очень быстро — надо только приплатить. Это называлось плата за срочность. Глядя, как деловито снуют взад и вперед рабочие, как и они, и Альфред готовы в ту же секунду выполнить любое ее распоряжение, Синтия подумала, что со своими ста пятьюдесятью тысячами долларов, которые она намерена истратить, она получила такую власть, какой у нее никогда в жизни не было. Власть потребителя, но все-таки власть.

Глава девятая

Сидя за письменным столом, Мэрион Хендерсон стиснула зубами шестнадцатую за это утро сигарету. За последние две недели она перестала заниматься абстрактными рассуждениями о положении женщины и снова билась головой о толстую непробиваемую стену, какой ей представлялась конкретная реальность.

Однако несмотря на все усилия, Мэрион никак не удавалось создать сколько-нибудь удовлетворительного, занимательного или поучительного художественного произведения, которое могло бы понравиться другим или хотя бы ей самой.

За что ей такие страдания? Ведь никто так не мучается! Во всяком случае никто из ее знакомых. У всех довольный, спокойный вид, никакого самокопания, вполне объяснимый интерес к собственному благополучию и искреннее желание приобщиться к чему-то большому, значительному — конечно, в разумных пределах. Никто из них, однако, не стремился приобщиться к искусству и тем более вступить с ним в какие-то особые, личные, требующие полной самоотдачи отношения.

Почему же, почему она не может написать рассказ, настоящий рассказ с сюжетом и смыслом? Это оправдало бы само ее существование. Короткий рассказ, который понравился хотя бы нескольким читателям. Это же не трудно. Что ей мешает?

Стоит ей сесть за письменный стол, как ее фантазия отправляется в далекие странствия, но в результате она всякий раз пишет о какой-нибудь женщине, имеющей дело с человеком, который или выглядит, или ведет себя, или говорит как Клэй Эдвардс.

Толстый, лживый Клэй, который всю жизнь водил ее за нос, почему он так неуклонно возникает в ее воображении, словно огромная скала, которую не обойдешь и вокруг которой невозможно выстроить сюжет? Так случилось с ее романом, так случилось и неделю назад, когда она задумала рассказ, который надеялась предложить в журнал «Макколз» или в какой-нибудь другой женский журнал. Это была история молодой женщины, у которой ребенок болен церебральным параличом. Мэрион описывала, как молодая мать мучается от сознания собственной вины, а муж, сам того не понимая, ведет себя недостаточно отзывчиво — в женских журналах мужья всегда недостаточно отзывчивы (правда, в силу недопонимания). Вдруг врач, совётующий молодой женщине не падать духом, ни с того ни с сего приглашает ее в маленький французский ресторанчик, где вкусно готовят и где можно поговорить. При этом оказывается, что он чрезмерно толст и любит раскачиваться на пятках. Не успевает молодая женщина проглотить первый кусок, как он предлагает вернуться к ней домой и спокойно все обсудить. И Мэрион, испытывая такое же чувство, как заядлый игрок, который делает безнадежную ставку на последние десять долларов только потому, что не может остановиться, писала все дальше и дальше о том, как рухнула вся жизнь ее героини, как только доктор, он же Клэй, переступил через порог. Просто так, ни причины, ни следствия. И никакой мотивации. Просто, милые мои, все так и получается, если вы замужем за человеком вроде Клэя Эдвардса и рожаете ему детей, а он вас обманывает.

Вчера она разорвала этот рассказ в мелкие клочки и решила, что никогда больше писать не будет. Займется абстрактными философскими рассуждениями — это у нее лучше получается, и до весны закончит диссертацию.

Плохо только, что собственное исследование начало ее пугать. Она все больше и больше отдалялась от той доброжелательной дружеской атмосферы, которая составляла основу их с Хэнком отношений, все дальше ступала по зыбкой, неверной, забытой Богом территории. Даже от простой мысли, что Хэнк увидит ее записи, Мэрион приходила в ужас. Каждый вечер она заново перепрятывала свой блокнот. А если она как-нибудь ночью умрет?

Мэрион перечитала последнюю запись.