Прошлое и будущее

И мы всюду опоздали. Примчавшись на вокзал, поняли, что поезд не собирался дожидаться нашего появления. Катастрофа! В кои-то веки Национальное общество железных дорог Франции сработало точно, и удача укатила вместе с поездом, оставив нас на перроне в полной растерянности. Но я не собирался ее упускать. К 1946 году еще не успели полностью восстановить все дороги и мосты, которые Сопротивление взорвало во время войны. То тут, то там поезда немного задерживались. Нам удалось попасть на состав, отправлявшийся в Лилль, и, к счастью, прибывший в пункт назначения вовремя. Там мы запрыгнули в трамвай, шедший до Рубе, и поехали в сторону вокзала. Поезд, в котором ехали Эдит и «Друзья песни», опаздывал. В ожидании его прибытия мы с комфортом устроились в пивной напротив входа в вокзал.

Говорят, Эдит всю дорогу была вне себя от злости и клялась, что больше не желает слышать об этих ничтожествах (то есть о нас). И когда вдруг увидела, что мы сидим на веранде за кружкой пива, рассмеялась так, как могла смеяться только она одна, а потом вышла, чтобы выпить с нами. Она опять рассказала о том, как будет проходить шоу. Сначала на сцену выходим мы и поем несколько своих песен, затем выходит Эдит и объявляет «Друзей». Мне кажется, что ни одна известная певица, ни до, ни после нее, не делала подобных вещей. И действительно, выйти на сцену задолго до начала своего выступления, чтобы представить какую-то группу, означало разрушить впечатление от своего появления во второй части концерта. Но Эдит не было до этого дела, такие мелочи никак не отражались на ее успехе. После антракта наступала моя очередь представить Пиаф. Она сама занималась освещением, необходимым для выступления «Друзей», и научила меня устанавливать свет для ее выступления.

Эту процедуру мы повторяли, начиная с севера Франции и кончая Швейцарией, в течение двух недель, которые длилось турне. На нашем первом выступлении в Цюрихе зал был переполнен, зато в Женеве и других городах французской Швейцарии выручка была ничтожно мала. У нас появились денежные затруднения. Эдит сказала: «Мы с тобой уж как-нибудь переживем, мы-то знаем, что такое улица. Но с остальными проблема, надо их как-то прокормить». Представляя себе, как «Друзья песни», мальчики из хороших семей, занимаются попрошайничеством, Эдит хохотала как безумная.

С самого начала «Друзья песни» не очень хотели общаться со мной и Пьером. Наш активный интерес ко всему, что носит юбки, ранил их бой — скаутское самолюбие. Мы, со своей стороны, считали, что все они девственники, кроме, конечно, Жана — Луи, который делил постель с примадонной. На самом деле у них просто не было времени заниматься девочками. Едва приехав в новый город и забросив багаж в гостиницу, они спешили в театр, чтобы отрепетировать новые скетчи и песни. Учитывая финансовые трудности, мы могли селиться только в комнатах на двоих или четверых. Я сразу оказался в одной комнате с Фредом Мелла, и мы подружились. С тех пор мы лучшие друзья на свете. Фред нравился девушкам, но был необыкновенно застенчив. Однажды вечером мы с Пьером решили помочь ему лишиться невинности, пригласив в номер очаровательную особу, которой он безумно нравился. Чтобы оставить их наедине, мы дошли до того, что отправились на городской рынок. Вернувшись, увидели, что у Фреда горят глаза и появились уверенные манеры молодого человека, который с успехом прошел испытание и стал мужчиной. Конечно, наше поведение шокировало «Друзей», но очень забавляло Эдит. Мы никогда не лезли за словом в карман, любили выпить и всегда находили себе хорошеньких подружек.

В следующем контракте значилась Бельгия — Брюссель, затем Льеж, откуда Эдит и ее девять мальчиков должны были отправиться на поезде в Стокгольм, чтобы петь в «Бернс — отеле». Жан — Луи совершенно не доверял нам, и был прав. Он хотел, чтобы Эдит не пила, что и без нас было довольно трудно, а уж с нами-то совершенно невозможно. Она была готова пить все — пиво, вино, портвейн. Эдит была священной жрицей, и даже в том, что она пила, было нечто, достойное поклонения. Все шло в ход, чтобы перехитрить Жана — Луи, который всегда был настороже. И вот наступил вечер отъезда. Говоря на алкогольномязыке, Эдит, Пьер и я «дошли до кондиции» — язык едва ворочается, замедленная речь, чрезмерная смешливость. Когда мы прибыли на вокзал, Эдит спросила, сделал ли я все, что нужно. Подумайте только, мы с Пьером втайне от всех залезли к ней в купе и спрятали пивные бутылки под подушкой, в карманах шубы, в багаже и под матрасом. Поезд ушел, и только тогда я вдруг понял, какое место Эдит за этот короткий период успела занять в моей жизни. Я не был влюблен, хуже — я был зависим от нее. Прошло несколько дней, и я узнал, что она чувствовала то же самое. Это выразилось в тексте простой телеграммы: «Никогда не думала, что мне будет так тебя не хватать», и подпись: «Твоя уличная сестричка, Эдит».