Прощу, когда умрешь

– Да, ты ударил его головой, – окончательно перешел на «ты» следователь.

– А то, что у него нож был, ничего?

– Нож? Про нож мне ничего не известно.

– Я вам говорю.

– Да, конечно, в протоколе я все это отмечу. Но мне нужны свидетели с твоей стороны.

– Я же говорю, нет свидетелей.

– А у Дробова есть.

– Кто? Сергеев? Да он не свидетель, он подельник. Еще раз говорю, они ограбить меня хотели. Вам с ними разобраться надо, посмотреть, что это за люди. Я вот, например, нормальный человек, на заводе работаю, жениться собираюсь, не курю, наркотики не употребляю...

– Но это же не значит, что ты можешь избивать людей до потери органов.

– Еще раз говорю, не избивал я...

– Да? Ну, тогда давай подробно и обо всем по порядку.

Косулин уже заполнил шапку протокола, осталось только заполнить основную часть. Это заняло у него не меньше часа.

– Ну и что мне с тобой делать? – спросил он, когда Тимофей поставил под протоколом свою подпись.

– Вы следователь, вам видней, – с замиранием сердца отозвался Тимофей.

Восемь лет – это большой срок. Значит, и статья серьезная. Если так, то впереди его ждет следственный изолятор. Так думал Тимофей, но Косулин не стал его задерживать.

– Суд решит, какую меру пресечения тебе избрать. А пока я отпущу тебя под подписку. Но если вдруг попробуешь сбежать, точно до суда закрою...

– Спасибо вам, товарищ следователь.

– Да нет, спасибо потом скажешь. Если приговор оправдательный будет... Надо посмотреть, что это за люди такие, Дробов и Сергеев.

– Я думаю, они нарочно меня в парке поджидали.

– Зачем?

– Возможно, из-за Насти... Девушка у меня есть, очень красивая, может, кто-то из отвергнутых женихов, – на ходу сочинил Тимофей.

Если на Тимофея напали не случайно, то без Фокса здесь не обошлось. Но не собирался он впутывать в дело Фокина. Как бы не усугубить свое и без того аховое положение.

– Разберемся... Да, мой тебе совет, Феоктистов: к Дробову даже на пушечный выстрел не приближайся. И к Сергееву тоже. Не вздумай ничего выяснять. Парень ты, я смотрю, положительный, не место тебе в тюрьме, но если сунешься к потерпевшим, я тебя закрою. За попытку оказать давление на следствие. Ты меня понимаешь?

Тимофей все понял. И решил не искать Сергеева. А ведь можно было бы найти его, прижать к стенке, запугать. Есть у него друзья, которые могли бы запугать этого придурка... Если, конечно, Сергеев и Дробов не исполняли чью-то злую волю.

Глава 10

Что такое черная-белая полоса в жизни? Это когда брюнетка слева, блондинка справа, а ты между ними. Небольшой такой групповичок после трудов праведных. Это вам не трусы по рубль двадцать – в «Золотом граммофоне» засветиться. Сама Пугачева на него маслеными глазками посмотрела. И еще золотым мальчиком назвала. Фоменко, правда, как всегда, отличился. Да, говорит, волшебник из голубого вертолета в голубом вагоне к нам приехал... Как же все они запарили! Не голубой он! Не голубой! Потому и спит со всеми напропалую! Вон, девчонки уже жалеют, что с ним связались. Думали, он голубок, о гламурных шмотках с ними толковать будет, а оно вон как вышло. Растормозить их было нетрудно, по паре колес в шампанское, и крыша в улете. Раскраснелись обе, в глазах безумный блеск.

– Может, хватит?

Странно, блондинка тихонько постанывает, и брюнетка молчит, потому что уже никакая.

Ах да, это же Виола! Стоит, руки в бока уперла, не смотрит, а напалмом жжет. Все голые, одна она в одежде.

– Давай к нам!

Он тоже под колесами, но голова соображает. Виола баба развратная, почему бы ей не присоединиться?

– Я тебе сейчас дам, придурок! Я тебе сейчас так дам!..

Женщина схватила брюнетку за руку, на удивление сильным рывком стащила с кровати. Попыталась поставить девушку на ноги, но ту сильно качнуло. Ничего, Виола влепила ей пощечину, и брюнетка стала приходить в себя.

– Ты меня видишь?

– Вижу.

– Давай собирайся, тебя сейчас домой отвезут.

Она заставила одеваться и ее, и блондинку. А Женю при них назвала дегенератом, когда он возмутился.

– Совсем с катушек съехал? Им же шестнадцати нет!..

– А пусть все знают, что Женя Калинин не голубой!

– Идиот!

Виола ушла и увела с собой малолеток... Подумаешь, шестнадцати нет! А то, что его вся страна за педика держит, – ничего, нормально?

Перед глазами все поплыло, медовая тяжесть сомкнула веки. Но тут же последовал удар по заднице. Женя открыл глаза и сразу зажмурил их: ослеп от солнечного света. Странно, только что за окнами темень была...

– Хорош спать, обедать уже пора.

Виола стояла перед кроватью и сердито смотрела на него.

– Может, приляжешь?

– Мы же договорились, больше никаких вольностей.