Прощай, детка, прощай

 Видите? Шакелфорд с идиотской радостью смотрит на шарфик дочери в руках полицейского сержанта, хотя понимает, что беда даже не у порога – беда вошла в дом и черным крепом затягивает комнаты.

 ***

 Отправимся в управление и присядем на пластиковые стулья у стены. Отдохните – ноги у вас наверняка гудят после такой прогулки. Жарковато? Включите вентилятор. Лейтенант появляется одновременно с закатным светом: усталый, в пыльной одежде, с лихорадочным блеском в глазах. Он и еще две бригады обыскали дорогу и окрестности, но ничего не нашли.

 Сейчас Шакелфорд подойдет к телефону, возьмет трубку и после размышлений положит обратно. Ему не под силу поговорить с женой. Еще не раз лейтенант потянется к аппарату, но так и не позвонит, и Мерфи узнает о зловещих находках от соседей. Да, от соседей, потому что горожане прослышали об известиях и организуют помощь в поисках. Гвендолин на самом деле любят в Мак-Сентоне. Вы убедитесь в этом, если выйдете за мной из управления, пересечете площадь и поднимитесь на башню городской мэрии, где без отдыху гудит ветер и громогласно щелкают старинные часы. Отсюда видно, как далеко внизу по пустырям, полям и паркам идут цепочки людей, как водолазы ныряют на дно оросительных каналов и вытаскивают на берега потерянные вещи. Да уж, тревожно – в городе только и разговоры, что о пропавшей Гвендолин, что ищут ее семьдесят восемь человек и что это самая масштабная операция в округе за двести лет.

 Лейтенант тоже не теряет время: вызывает друзей, коллег, знакомых Гвендолин. Зайти на допросы? Нет, уверяю, это рутинная процедура. Лучше спустимся с башни мэрии по спиральной лестнице и отправимся на 92-е шоссе, которое проходит рядом с оросительным каналом. В ширину он тут футов семь, по берегам колышется трава на южном ветру. Говорите, пахнет гнусно? Это беда Мак-Сентона. Как мы видим, водолазы еще не добрались сюда, а вот пьяная в усмерть Дороти Джеймс – вполне. Она бредет, пошатываясь на ветру, по обочине и думает, как жизнь стала такой невыносимой. Бредет, пока не замечает в непрозрачной воде канала что-то белое, крупное, неестественное. Дороти спотыкается и с нарастающим ужасом, сквозь дремотный туман алкоголя различает тело, которое плывет лицом вниз.

 Вы побледнели. Давайте вернемся в город? Спустимся по Делавер стрит до Паддингтон авеню и направимся к Мемориальной больнице Мак-Сентона.

 Жарковато, не правда ли? Пропустите катафалк и переходите дорогу. Калитка открыта, дерните сильнее. Еще сильнее.

 Та пристройка под одинокой пальмой – морг; мы подождем в его тени карету скорой помощи. Часа два или три, не дольше.

 А, вот она! Хлопают дверцы, двое санитаров выкатывают носилки с телом, укрытым мокрой простыней. Из-под нее свисает белая, разбухшая от воды нога в синих пятнах. Вы почувствовали запах? Отойдем подальше. Через четыре минуты появляется усатый коронер – он кладовщик в кондитерской лавке, но на наше счастье имеет медицинское образование, – открывает морг и впускает санитаров. Еще шесть часов спустя – каждые минут сорок усач выходит подымить, не снимая блестящего от влаги черного фартука, – у ворот больницы останавливается полицейская машина. Лейтенант Шакелфорд и Мерфи проходят, как осужденные на смерть, до этой жуткой двери, которая будто вырастает ввысь и вширь и обдает их холодом. Дважды у Мерфи подкашиваются ноги, и Шакелфорд фактически несет жену: обморок – пару шагов – обморок – скрип петель. Шакелфорды внутри, а страшная дверь весело покачивается на сквозняке.

 Вы готовы? Возьмите ментоловую мазь и помажьте у ноздрей, иначе не выдержите внутри и минуты. Вдохните поглубже, посмотрите на вечернее солнце, и следуйте за мной.

 На контрасте с теплой улицей в морге сумрачно и прохладно. Перед нами унылый коридор с дверями по обеим сторонам, и слева доносится приглушенный голос лейтенанта. Мерфи у окна: прижала ладонь к губам, будто чувствует тошноту. Ну, что же вы? Вторая дверь, идем.

 Голос Шакелфорда становится громче, отчетливее:

– … не она. Это не она.

– Лейтенант, – отвечает коронер. – Она слишком долго пробыла в воде.

– Это не она.

– Лейтенант…

– Это не она!

– Заткнись! – гремит страшный, хриплый голос Мерфи. – Заткнись, ради Бога! Заткнись! Заткнись!

 Ох, вы тоже испугались ее крика? Дайте Мерфи выйти на улицу и заходите внутрь. Лейтенант молча замер посреди прозекторской – он будто боится приблизиться к тому белому, набухшему и бесформенному, что мало напоминает Гвендолин, но и уйти уже не способен.

 Вам плохо? Запах. Сладковатый, гнилостный – коронер говорил за кружкой сидра, что этот "аромат" буквально въедается в волосы и одежду. Ни привыкнуть, ни отмыть.

 Шакелфорд трет лицо, будто чувствует дурноту и тихо спрашивает:

– Что ты нашел?

– Лейтенант, возможно, кому-то другому лучше выслушать, чтобы…

– Что ты нашел? – повторяет Шакелфорд.

 Коронер тяжело вздыхает. Бросает взгляд на тело и нерешительно подходит к нему ближе.