Прощай, Америка!

Дерево неподалеку вдруг дернулось и с протяжным хрустом легло на землю, вывернув наружу свои корни.

Лукаш достал из кармана телефон. Не Смита, мало ли, на что завешен у хитрого старика аппарат, может, выйдя в сеть, он сразу подаст сигнал тревоги? У безвременно погибшего Тома оказался вполне приличный одноразовый телефон. Он его не выключал именно потому, что никто не мог отследить номер одноразового аппарата.

Молодец, Том, просто молодец! Лукаш набрал номер Петровича и отошел за трансформаторную будку.

Не бегать же ему, в конце концов, до самой смерти, как предлагал Колоухин.

– Да, – сказал Петрович в трубке.

– Это я, – сказал Лукаш и сел на пороге трансформаторной будки.

– О как… – удивился Петрович. – Живой?

– А то…

– А мы тут с Николашей поспорили… Я сказал, что тебя грохнут, а он… он сказал, что тебя и рельсом не убьешь… Снова повезло?

– Пошел ты… – буркнул Лукаш. – Ты можешь меня забрать отсюда?

– Могу, – не переспрашивая, откуда именно нужно забирать, сказал Петрович. – Через десять минут буду.

Через десять минут… Это значит, что каким-то образом Петрович все-таки Лукаша отследил. Не до самого бункера, но…

«…Тебя не отпустят, – сказал генерал. – И убивать не станут, если ты продемонстрируешь верность и ловкость… только сначала – ловкость, а потом уж – верность, не перепутай… не тридцать седьмой же год на дворе, просто так даже в Конторе не убивают… отправить на смерть – да, наказать за нарушение – да… за предательство, – подсказал Лукаш, – за предательство, подтвердил генерал… так что, все в твоих руках… ты, главное, домой не возвращайся… пока ты здесь… в Штатах, ты нужен… а если вернешься… ну, ты понял… сам находи себе дело, будь самым необходимым… незаменимым… Шахерезаду помнишь?.. вот так и ты, никогда не доводи свою историю до конца, всегда оставляй продолжение… всегда…»

– Вот ты где! – сказал Петрович и подошел к Лукашу.

– И где у меня жучок? – не здороваясь, спросил Лукаш. – Неужели засунули в рану?

Лукаш постучал пальцем по заскорузлой от крови повязке.

– Угадал, – Петрович сел рядом с Лукашем, подстелив под себя полы пластикового плаща. – А в городе – кошмар…

– Я вижу…

– Ты не понял… В прямом смысле – кошмар, – Петрович достал из-под плаща инфоблок Лукаша, протянул. – Вот, взгляни… Ночью и под утро было несколько взрывов. Все – у негров. Два жилых дома, церковь, офис какой-то общественной организации. Да, «Мазафаку» разгромили… Только в ней убито полтора десятка мальчиков и девочек из обслуги. Всего по предварительным прикидкам погибло более пятидесяти афроамериканцев…

Лукаш включил инфоблок.

…Горит дом, пожарные пытаются загасить огонь, но ветер раздувает его все сильнее…

…Массивная деревянная дверь валяется на тротуаре. Несколько тел перед входом. Мужчины и женщины, негры в цыганских костюмах и в русских косоворотках. Множественные раны, одежда и тела изорваны пулями. Из дверного проема вырываются клубы белого дыма… Крупным планом – табличка, лежащая возле двери. «Собакам и пиндосам»…

…Улица перегорожена горящей машиной, люди бегут вдоль домов, кто-то спотыкается, падает и больше не встает… Пули выбивают крошку из стены дома, расплескивают кровь, попадая в мертвые тела и в тела живых.

…Человека убивают прямо посреди улицы – чернокожие подростки прислонили к дереву белого мужчину и по очереди бьют его ножами… не особо торопясь, не подгоняя смерть – в бедро, в руку, в плечо, в другое бедро… белый кричит, его рот открывается в беззвучном вопле…