Просчёт финикийцев

От моих накоплений на взрослую жизнь не осталось и цента, радужное будущее омрачали угрызения совести за дурацкий побег и хороший шанс стошнить во время посадки. А также Карла Валетта, втиснувшая свою роскошную задницу в сиденье напротив.

Хорошо быть женщиной среднего роста: всегда и везде есть место для ног. Хорошо быть красоткой Карлой: ей моментально принесли одеяло и бутылку минеральной воды. И плохо быть мной. В принципе, лузером быть плохо.

Вместо дебильных сценариев, не помешало бы за восемь часов придумать, как ее перехитрить.

— Джей Коэн очень разговорчив, — сказала Карла, — тебе следует тщательнее выбирать приятелей.

— И что он рассказал?

— Что у некой Розиты серьезные проблемы, причем не только с законом.

— А с чем еще?

Она понизила голос, и я едва слышал ее за шумом двигателя и разговорами вокруг.

— Федералы пообещали оставить его в покое взамен на информацию о парне, который может проникнуть за одну ночь в такие места, куда группа продвинутых хакеров добирается как минимум за две недели. Они бы ему не поверили, но факты налицо. К тому же, сам Джей очень слабо в этом разбирается. Он туп как баран, и всего боится. Он сдал им все, что о тебе знал.

— Они собираются меня посадить?

— Возможно, предложили бы тебе поработать на них, взамен на закрытие дела в полиции. Но они не любят людей, которые сбегают перед самым их носом, их это нервирует. Я тоже, кстати, не люблю.

— А ты на кого работаешь?

Она посмотрела на меня со своей полуулыбкой и ничего не сказала.

— Но ты не хочешь, чтобы федералы меня нашли?

— Мне это ни к чему.

Стюард прикатил тележку с напитками и остановил между нами. Возможно, мне показалось, что разговаривая с Карлой, он улыбался особенно широко.

— Когда приземлимся, позвонишь домой, — сказала она, когда тележка проехала дальше.

Свою печеньку она отдала мне, и теперь неторопливо размешивала сливки в кофе.

— Зачем?

— Скажешь своим, что ты в порядке. Федералы прослушивают линию, надо убедить их, что все путем, иначе они встанут на уши. У вас не было в последнее время семейных скандалов? Таких, чтобы захотелось хлопнуть дверью и уйти?

— У нас каждый день скандалы. Об этом необходимо сейчас говорить?

Это не ее дело. Я не обязан ей ни о чем рассказывать. У меня нет ни малейшего желания следовать планам этой женщины. Я хочу работать на нее еще меньше, чем на федералов. Те хотя бы федералы, а она вообще непонятно кто.

— Сейчас это мое дело, — сказала она ровным голосом, — а свои дела я довожу до конца.

Эх, найти бы компьютер. Нормальное подключение и часа три времени, большего не нужно. Я разобрался бы и с ФБР, и с собственной жизнью.

— Почему Джей называет тебя Розитой? — спросила Карла.

Могла бы сама догадаться. Я достал паспорт, открыл на странице с фоткой и показал ей.

— Эндрю Дж. Розенталь. Хм, Розита. Забавно.

— Папаши моего фамилия. Одна из пятисот тысяч причин, почему предкам давно пора развестись. Им не следовало жениться вообще.

— Ты умеешь прикрывать душевные дыры цинизмом, — сказала Карла, возвращая мне паспорт, — извини, если тебе неприятно об этом говорить.

— Да ничего, нормально. Они уже в процессе, адвокатов наняли. Я давно хотел свалить подальше от дома, чтобы не видеть эту жалкую клоунаду с разделом имущества.

— Ты действительно родилась в Бразилии? — спросил я ее, чтобы сменить тему. Терпеть не могу, когда меня жалеют.

— Так написано в документах.

— Но это правда?

— Не знаю. Я не помню детство. Перестань на меня так смотреть, ты же сам забыл, как прыгнул в океан, а это было только вчера.

— Я тебе не верю.

— Ну и не верь.

Когда собрали подносы с ужином, Карла укрылась тонким синтетическим одеялом и уснула, а я пошел в туалет, где долго смотрел в зеркало, украшенное наклейкой «Не курить!» ровно посреди моего лба. Что я делаю здесь? Где буду завтра? Зачем замутил этот побег, не проверив даже, в чем именно меня пытаются обвинить? Кто-то вытащил пробку и разгерметизировал скучный мирок, в котором я привык существовать, а все пути обратно размыло нахлынувшей волной реальности.

Карла разбудила меня перед самой посадкой, когда выключили потолочные лампы и стюардессы заняли свои места у дверей сортира.

— Эй, — позвала она громким шепотом, — скоро посадка!

— И что?

— При посадке происходит большинство крушений, ты не знал?

— Знал, конечно.

— Я боюсь, — сказала она, — можешь дать мне руку?

Любой мужик нормальной ориентации в этом самолете был бы счастлив дотронуться до Карлы. Не исключая первого и второго пилотов, я уверен. Один я всю ночь обдумывал способы сбежать. Я вынул руку из кармана и протянул ей через проход. Она вцепилась в меня теплыми сильными пальцами. Можно подумать, если бы сейчас у самолета не открылось шасси, это бы ее спасло.

Когда колеса коснулись посадочной полосы и застучали по стыкам бетонных плит, Карла высвободила руку, а я пожалел, что мы приземлились так быстро. Было приятно осознавать, что эта женщина боится чего-то, чего не боюсь я.

— В аэропорту полно камер, — сказала она, когда самолет остановился, — пойдешь впереди меня, после паспортного контроля накинешь капюшон. Все понял?

— Ага.