Прорыв осады

Вечерняя дорога из Москвы в область – лучшее средство успокоиться. Сорок минут в пробке по третьему транспортному, еще столько же до поста на пересечении с МКАД. Это еще, считай, повезло. Дальше чуть быстрее, но не слишком. Каждый перекресток в попутной деревне – затруднение. Светофор – пробка. Продраться через город – минут двадцать, не меньше. И только потом можно наконец покрепче наступить на педаль. Итого, считай, два с лишним часа на медитацию и обретение душевного равновесия. А оно понадобится, если учесть нрав пассажиров и то, что ездить придется чуть ли не всю ночь.

Когда, вращая руль исключительно правой рукой, Павел завернул к воротам дачи, на улице давно стемнело. Лето летом, но в половине двенадцатого ночи… На даче тем не менее никто не спал. Калитка отворилась сразу, еще на звук мотора. Тома выскочила за забор, под ноги ей тут же увязалась директорская шавка.

– Паша, идем скорей! Покажем кое-что!..

Сердце перед новым ударом сделало секундный перерыв, а по спине пробежались мурашки.

– Что – кое-что?! – Не глуша мотора, он полез наружу, гоня от себя самые плохие предчувствия. Нет, ну правда, мало ли что можно хотеть поскорее показать. Сама вон вроде жива-здорова… – Ты можешь по-человечески сказать или нет?!

– Щас, щас… В дом давай…

Павел взлетел по ступенькам крыльца, пнул входную дверь.

– На кухню!..

Он и сам уже видел, что на кухню. Ох, неспроста доносилось оттуда характерное «ж-ж-ж…» и пробивался голубоватый свет!.. Павел дернул клапан кобуры, положив вторую руку на генератор поля. Шагнул в проем…

Что за чертовщина?

Глаз все еще искал, в кого здесь надо стрелять, а мозг уже мысленно согласился с Тамарой: это надо было видеть. Стол, заставленный посудой с остатками запеченной осетрины с икоркой, был задвинут в угол. Стулья частично выставлены в коридор. Зато посередине помещения восседала Анна Федоровна. В руках у нее пребывал сплетенный из металлических нитей шар. Вот зараза, знакомый ведь предмет! Прежде Павел видел такие лишь в госпитале атлантов, чаще всего во время применения их к нему самому! Шар (орихалковый – руку на отсеченье!..), как и положено во время сеанса врачевания, исправно жужжал электричеством и распространял вокруг ровное голубое свечение.

За спиной у докторши стояла Анна, нахмуренно разглядывая свиток, который держала в руках. Перед докторшей на втором стуле помещался осоловевший директор «Стройтреста», покачиваясь и с трудом удерживаясь в сидячем положении.

– Что здесь происходит? – произнес Павел по возможности сурово. Тома подпирала со спины, интригующе сопя на ухо, и он волей-неволей сделал шаг внутрь кухни. Никитин и профессор, конечно, тоже были здесь. Заняли места в сторонке у плиты.

– Тише, воин, – спокойно произнесла индеанка. – Отвлекаешь… Анна Федоровна, левую руку переведите в верхний левый сектор… Так… Тепло есть?

– Есть… – почти не открывая рта, выдавила докторша. – И колется…

– Про «колется» здесь не написано. – Анна продолжала хмуриться. – Может, не существенно?.. Ладно, контакт, будем считать, есть. Давайте пробовать. Задачу представляете?

– Получше атлантов ваших…

– Последовательность еще раз: первыми делаем анатомические воздействия, затем физиологические, после гормональные, психосоматические, психические…

– Помолчите… – докторша раздраженно дернула головой. – При чем тут соматические!..

Свечение шара под ее руками моргнуло.

– Хорошо, молчу, – смиренно согласилась высокорожденная и, опустив свиток, отошла на шаг. – Дальше вам видней.

Павел выдернул локоть, в который вцепилась Тома, бочком продвинулся к индеанке.

– Что здесь происходит?! – зловещим шепотом повторил он. – Кто санкционировал?! Откуда артефакты?

– То есть как это кто? – Из трех вопросов она выбрала тот, на который имела наиболее удобный ответ. – Ты санкционировал! И по-моему, даже больше: приказал!

– Я?!

– Ты!

Павел замер с открытым ртом. Нет, ну мало ли чего он наговорил докторше… Собака лает, ветер носит. Не в его компетенции санкционировать и тем более приказывать! В конце концов, кто же такой бред воспринимает буквально?!.

Павел посмотрел на индеанку и понял кто. В ее глазах не было ни капли сомнения и тем более раскаяния. Скорее ожидание похвалы. Надо же, высокорожденная ждет одобрения от такинэ?

Он обернулся. Голубое сияние уже не растекалось с шара бесформенной амебой, теперь его протуберанцы тянулись к окончательно расплывшемуся в неге Евгений Санычу.

– Что с ним? – запоздало осведомился Павел.

– Ликера перебрал, – фыркнула Тома. – Вместе с благоверным моим…

В этот момент директор икнул. Громко, от души. С последующей отрыжкой, оттяжкой и поматыванием головой… А потом вдруг схватился одной рукой за живот, вторую прижал ко рту и, зарычав что-то невразумительное, кинулся вихляющим бегом прочь с кухни. Треснул дверной косяк, в который он угодил плечом, загрохотал в коридоре стул, хлопнула туалетная дверь…

– Вы ж его поджарите, – опустошенно вымолвил Павел. – Потапов убьет…

– Минимальное воздействие, воин, – перебила индеанка. – Энергия ничтожна, не опалит даже волос.