Прорыв из Хуфры

Она уселась на старую каменную ограду, которая когда-то служила границей оливковой рощи, а я развалился на земле у ее ног и закурил. В тот чудный день все, казалось, дышало покоем. Прищурившись, я смотрел на сокола, который закладывал спирали в ясном небе.

- Вы сказали мне правду там, в церкви? Вы разорены? - спросила она меня.

- Разорен окончательно.

- Я тоже знаю, что значит потерять все, - вздохнула Клер.

- И вы считаете, что я от этого буду чувствовать себя лучше?

Она остро взглянула на меня сверху вниз, в ее глазах мелькнул гнев, но она быстро овладела собой.

- Может быть, если я вам все расскажу, мистер Нельсон.

- А это как-то связано с происшедшим?

- Связано. - Она сорвала и растерла в пальцах лист каперса, будто глядя в свое прошлое. - Я родилась в Алжире. В сельской местности. Отец - француз, а мать - бедуинка.

- Интересная смесь. А где вы держите ваш кинжал?

Она пропустила мимо ушей мой выпад и продолжала:

- Семья владела большим имением. Два виноградника. Отец считался богатым человеком. Когда де Голль в шестьдесят втором объявил Алжир независимым, мы решили остаться, но в шестьдесят пятом все рухнуло. Сельскохозяйственные земли, принадлежавшие иностранцам, объявили экспроприированными, и многие французы уехали из страны. Когда моя мать умерла, отец решил, что и для него настало время расстаться с Алжиром.

- Сколько вам тогда было лет?

- Четырнадцать. Он решил бежать тайно, потому что не рассчитывал, что местные власти разрешат нам взять с собой ценности.

- Но была и другая причина?

- Думаю, что можно так сказать. - Она слабо улыбнулась. - Недалеко от нас, в Тизи-Бену, есть монастырь сестер милосердия. Небольшой мавританский дворец, построенный в виде крепости. Там я получила образование. Во время первых тяжелых лет независимости монастырь служил укрытием. Из близлежащих церквей свозили туда ценности, чтобы не дать их реквизировать.

Вот это становилось уже более интересным; я приподнялся и повернулся к ней лицом.

- Какие ценности?

- О, обычные вещи. Церковная утварь, разная посуда... Многие из них в монастыре перелили в слитки. Довольно суровая мера, но необходимая.

- А почему в слитки? - спросил я, понимая, что задаю вопрос, на который знаю ответ.

- Чтобы мой отец мог вывезти их оттуда.

- И как дорого оценивались сокровища?

- Что-то более миллиона фунтов стерлингов в золоте и серебре. Но это только грубая оценка. Кроме того, драгоценные камни, которые трудно оценить. А некоторые предметы можно считать и вовсе бесценными.

- Что же, например?

- Статую Святой Девы из кованого серебра, известную как Дева из Тизи-Бену, но на самом деле ее сделал сарацинский ювелир Амор Халиф в Дамаске в одиннадцатом веке.

- Бог мой, да вас должны на руках носить, если вы приехали сюда с такой дорогой реликвией.

- Увы, нам не удалось ее вывезти, - спокойно ответила она. - В этом-то все и дело. Она и сейчас там. Пилота, которого нанял мой отец, звали Егер. Южноафриканец. Чтобы его не засекли радары, он летел к нам ночью из Франции на высоте четырехсот футов. - Она покачала головой, и в ее голосе послышалась печаль. - Громадный чернобородый мужчина, он так весело смеялся и носил пистолет в наплечной кобуре. Очень жизнерадостный. Мне кажется, он самая романтичная фигура из всех, кого я встречала в жизни.

- А какой у него самолет?

- По-моему, "Герон", есть такой?

Я кивнул.

- Четыре двигателя. Они применялись несколько лет назад для правительственных полетов. А кто летел?

- Отец, я и Талиф, наш надсмотрщик за виноградниками.

- А какова его история?

- Он многие годы работал у моего отца. Они очень подружились. - Она пожала плечами. - Он предпочел полететь с нами, а не остаться. Были и другие желающие, но в последний момент у нас возникли осложнения, и нам пришлось уезжать в спешке.

- А что случилось?

- О, я сама точно не знаю. Кажется, про побег узнал местный комендант майор Талеб. Мой отец никогда с ним не ладил. Его мать француженка, но по каким-то причинам это заставляло его еще больше ненавидеть французов. Он много лет сражался на стороне Фронта национального освобождения.

- Ну и что было дальше?

- Мы взлетели как раз в тот момент, когда Талеб приехал, чтобы арестовать нас. И это для нас обернулось плохо. Я думаю, он немедленно сообщил обо всем военно-воздушным силам.

- И вас перехватили?

Она кивнула.

- Уже над побережьем, у мыса Джинет. Вы знаете такое место на побережье? Вам известны болота Хуфры?

- Слышал о них.

- Егер попытался совершить вынужденную посадку над одной из лагун. Он и отец погибли, самолет пошел ко дну, но Талиф ухитрился вытащить меня в последний момент. Он отвез меня в Зарзу, рыбацкую деревню поблизости, и выходил там. Потом переправил во Францию и передал на попечение сестер милосердия в Гренобле.

- А вы рассказывали кому-нибудь обо всем этом?

- Только сестрам, но они ничего не могли сделать для меня. А для алжирцев мы все погибли.

- И что произошло потом?