Прорыв

Но здесь не было горячо. Совсем наоборот. Здесь царил могильный холод. И это было все, что мог показать сканер, даже несмотря на то, что в светлеющем ночном небе все отчетливее проступало нечто, весьма напоминавшее грибовидное облако, только начинавшее рассасываться.

— Это дело нравится мне все меньше и меньше, — сказал Сойер, осторожно ступая по хрустящим и рассыпающимся от прикосновения обломков деревьев — все, что осталось от рощи, которую он обстрелял из своего АПОТ-ружья.

Но, как оказалось, осталось и еще кое-что.

— Взгляните на это! — сказал Сойер каким-то безжизненным голосом. Он повернулся к своему капитану, и Инглиш увидел в зеркальном щитке его шлема свое искаженное отражение.

Этот отражение было столь же анонимно, как и то, что протягивал ему Сойер — до синевы замерзший человеческий палец с поблескивающим у основания золотым обручальным кольцом. Ниже кольца пустота. Палец был тверд, как камень. И сделан отнюдь не из гипса. Инглиш ковырнул выступающую кость, и она начала крошиться под его пальцами.

— Черт возьми, да это были люди! Так вот почему Соратник не выдал нам цели. Он искал халиан, а не людей.

— Почему же тогда он не принял этих людей за своих?

— Мы не требовали от него этого, а он не считал их своими — по крайней мере, я чертовски надеюсь, что это не были наши десантники или Бонавентурская милиция. Нет. В нас стреляли не свои. Этого просто не может быть.

— Ну да ладно, пора проверить личный состав, — сказал Инглиш, мысли которого опять вернулись к предстоящей встрече с Наблюдателем. — И получить донесение о текущем положении дел. По дороге нам нужно будет кое-что решить.

Ему казалось, что он полностью владеет своим голосом, но Сойер ответил.

— Не берите в голову, сэр. Мы ведь все равно пока не понимаем, с чем столкнулись.

— Ты, может быть, и не понимаешь, — бросил Инглиш, ускоряя шаг.

Ему пришлось пробежать по вражеской территории почти два квадрата, прежде чем он увидел первого настоящего противника.

Бывает, что человеку всерьез хочется, чтобы оказалось, что он ошибается в некоторых людях. Угодив в самую адскую переделку в истории Десантных войск, Инглиш все еще продолжал надеяться на то, что он ошибся в этом гражданском Наблюдателе Гранте.

Потому что тогда он мог и ошибиться в своих подозрениях по поводу назначения системы АПОТ-Соратник, которую, сам того не сознавая, Инглиш нес на себе как некий ящик Пандоры. Но в глубине души он понимал, что сделанное еще на борту космического корабля заявление Гранта «нельзя позволить, чтобы это оборудование попало в руки врага», является самой настоящей липой. Программа была экспериментальной, относилась, по военной терминологии, к классу Икс, а это означало, что испытывающие ее десантники обречены.

А он даже не мог вернуть себе свои законные командирские полномочия. На пути в халианский комплекс Инглиш имел весьма неприятный разговор с Наблюдателем, который кратко объяснил ему, что «эту акцию возглавляю вовсе не я, а ваш Соратник, Дельта Один, приятель. Так и должно быть, когда человеческие недостатки становятся помехой для дела».

Во время этого разговора перед глазами Инглиша мигал фиолетовый указатель, сигналя о том, что разговор не записывается, чего по идее быть не должно. Теперь ему стали понятны причины столь странной выброски его подразделения — двойки вместо традиционных троек, в глухой местности, как можно дальше от места боевых действий. Не исключено, что Грант специально хотел, чтобы Инглиш опозорился, а Соратник показал себя во всем блеске. Отрицательные последствия были очевидны. Инглиш понимал — этого ни в коем случае нельзя допустить.

Но теперь перед ним стояли более реальные проблемы, чем возможные грядущие выговоры и понижение в чине. Для всего этого надо хотя бы остаться в живых. Надо увести живыми с этой планеты своих людей, а потом уже волноваться, как все будет выглядеть со стороны.

Никогда еще Инглиш не попадал в такую скверную переделку. На бегу, не отключив каналов связи, они с Сойером охрипшими голосами кричали что-то друг другу, нисколько не беспокоясь, может ли кто-либо их слышать и имеет ли это вообще значение. Огромная железобетонная верфь была так ярко освещена, что казалось, она полыхала огнем. Хотя полыхать там было нечему. Здания деформировались и светились. Вот-вот бетонные стены поплывут, уподобясь тающему айсбергу.

В проходах между зданиями десантники палили по врагу кто во что горазд.

И нигде ни одного халианина. Никто точно не знал, когда именно всем стало ясно, что халианскую ремонтную базу защищают одетые в форму люди.

Просто это было фактом. И вследствие этого в наушниках Тоби Инглиша стояла какофония, какая не могла бы присниться в самом кошмарном сне.

— Не вижу не одного гада! Боже милостивый, да что же такое творится с этим дерьмовым оружием? — истошно кричал кто-то на общей волне.