Пророки и поэты

Эволюция Шекспира - это восхождение ко все более усложненной поэтике и драматизации образа, сочетание поэтичности и драматизма, слияние поэзии и психологии, метафоры и мифа, философии жизни и... смерти.

Шекспир никогда не писал пьесы на современные темы - или исторические хроники, или фантастические путешествия в дальние страны. У него не было современных пьес, потому он и остался навсегда современным. Ему не нужна была современность, ибо его парадигма - ВСЕ ПРОИСХОДИТ ВСЕГДА.

Шекспир не очищал историю от мифов, а оживлял прошлое, вдыхал жизнь в героев. Восемь из десяти шекспировских хроник воссоздают не историю, а драму жизни и драму власти. Шлегель рассматривал хроники как одну бесконечную поэму, в которой "Король Иоанн" является прологом, а "Генрих VIII" эпилогом и которая объединена одной идеей - "за все надо платить".

Более, чем других героев отца английской драмы, XX век актуализировал Ричарда III - гениального ублюдка, политического авантюриста и злодея, терроризирующего народ и собственное окружение, манипулирующего массами людей и превращающего их в марионеток. В чем-то Шекспир провидел даже внешний облик некрофилов тоталитарной эпохи.

Меня природа лживая согнула

И обделила красотой и ростом.

Уродлив, исковеркан и до срока

Я послан в мир живой, я недоделан,

Такой убогий и хромой, что псы,

Когда пред ними ковыляю, лают.

Политические аллюзии с современностью столь близки, что мало кто из режиссеров устоял от гитлеризации или сталинизации Глостера и от снижения злодея-гения то до грубого мясника, то до главаря банды, то до маниакального Джека-потрошителя, то до жалкого лицедея с садистскими наклонностями, то до недоноска, создавшего вокруг себя атмосферу доносов и шпиономании.

Личность Ричарда в исполнении М. Ульянова представала столь

мелкой и отвратительной, что о демонизме не возникало и речи.

Герой М. Ульянова не переживал в финале трагическое прозрение.

Черная душа этого Ричарда до конца оставалась черной. Будучи

смертельно раненым, Ричард полз, словно паук, по перекладинам спинки

своего громадного трона, и струящаяся алая мантия символизировала

смерть этого человечка, решившего выйти на бой со временем и судьбою.

Эта смерть была нелепа и жутка, как и вся его жизнь.

Рождение героя, не обладающего магнетической силой воздействия, лишенного демонизма, подводило к вопросу о том, какое общество могло породить столь ничтожного лидера.

Современность не просто дегероизировала Глостера, лишила его многоцветья и многоголосия, но, примеривая его к себе, с тоталитарной одномерностью и однозначностью, превращала в монстра с полотен Иеронима Босха, в кровожадное чудовище, адекватное первобытной эпохе середины XX века.

Важен не только Ричард III - символична среда, его породившая, его окружавшая - его банда, его цепные псы, его Верные Русланы, которых он выдрессировал кнутом и пряником.

Именно шайка гарантировала Ричарду успех... все это смрадное,

пропитанное кровью, вожделениями власти и похоти историческое

пространство делает "нормальным" появление ублюдка... все без

исключения герои были одержимы неистовой манией величия: их манила

корона, которая, падая, гремела, как консервная банка, - пустой фетиш,

за ним напрасно гонялись персонажи спектакля. Примерял корону Хестингс

- К. Кавсадзе, и его лицо каменело, становилось жестким и одержимым

маниакальной идеей. Принц Эдвард, кабинетный заморыш, натягивал корону

на себя, расцветая в глупейшей улыбке. В конце второго действия короны

держали в руках все горожане - жажда власти обуяла в этом королевстве

всех, от мала до велика.

Никто во времена Сталина не осмеливался говорить о "Ричарде III", а вот Михоэлс не только осмелился, но и сказал главные слова: "Ричард даже солнце понимает с точки зрения своей горбатости".

Но зато после, когда путем убийств, вопреки горбу и уродству,

вопреки всяким утверждениям, всякому солнцу справедливости и правды,

путем взломов и убийств Ричард врывается на престол (точно так же, как

ворвался на какую-то минуту в историю - с поджогами, взломами и

кражами Гитлер), - тогда Ричард становится настолько дерзким, что у

гроба он побеждает леди Анну и заявляет: ну-ка, солнце, свети сюда. Он

вызывает солнце на поединок.

Вот, мне кажется, этот спор с собственным горбом есть самое

главное у Ричарда.

"Тит Андроник" - прототип фильма ужасов, не утративший своей ужасности даже в наше славное время. Эта кровавая трагедия, по мнению некоторых критиков, отвечала низменным вкусам толпы, удовлетворяя никогда не исчезающую потребность человека "пощекотать нервы". Хотя в художественном отношении драма уступает другим творениям "медоточивого" и "сладостного", она динамична, театральна, захватывающа и до жути... современна.