Пророк

Папа сидел за столом, в привычном голубом комбинезоне с вышитым на груди слева своим именем. Стол был завален счетами, заказами и каталогами, но поверх этой груды лежал плеер с наушниками. Когда Джон вошел, Папа убрал плеер в ящик стола. Глаза его были красными от слез.

Джон заметил эмоциональное состояние отца, но он подготовился ко всему.

- Я хотел вывезти тебя перекусить куда-нибудь, но, вероятно...

- Сынок, если ты не против, я попросил Джилл заказать нам несколько сандвичей. Думаю, нам лучше поговорить здесь...

Джон быстро согласился:

- Да, я тоже так считаю.

Не повышая голоса, Папа сказал:

- Джилл, сандвичи уже должны быть готовы.

- 0'кей, Джон, - ответила она.

- И еще подай два кафе, хорошо? Один черный, один с сахаром. Будь добра.

- 0'кей.

Папа встал, чтобы закрыть дверь.

- Она очень любознательная женщина. Он вернулся к столу, поудобней устроился в кресле, потер глаза, потом лицо и печально вздохнул.

- Тяжелое выдалось утро. - Он принужденно улыбнулся и посмотрел на Джона, своим видом выказывая готовность выслушать его со всем вниманием. - Но теперь можешь полностью располагать моим временем, сынок.

Джону надо было принять решение: покончить со всем прямо сейчас, простить Папу, забыть все - или все-таки выложить то, что он пришел выложить.

Это надо было сделать. Он скажет все. Все до последнего слова.

- Послушай, Папа, мне нужно сказать тебе кое-что. Я хочу, чтобы ты выслушал меня, потому что тебе нужно услышать это.

Папа поставил локти на стол, подпер сложенными руками подбородок и устремил взгляд на сына. Он приготовился слушать.

Джон мог бы отступить. Отец, и так глубоко подавленный, едва ли нуждался в новых упреках, но Джона переполнял гнев, которому он хотел дать выход, гнев, который он долго копил в душе. Этот гнев придал ему сил и побудил к действию.

- Вчера вечером я видел тебя по телевизору. Несколько раз. События получили очень подробное освещение. Папа кивнул.

- Я видел тебя даже во время моей собственной программы: ты стоял над толпой и громко поносил губернатора, словно какой-то подстрекатель толпы. Потом я видел, как ты ввязался в драку - настоящее бесчинство, угрожавшее здоровью нашего репортера, - и драка продолжалась до тех пор, пока не приехали полицейские и не утащили тебя и твоих друзей с площади. А я должен был сидеть перед тысячами телезрителей и рассказывать... рассказывать о том, каким полным идиотом выставляет себя мой отец. Мой собственный отец!

Папа снова кивнул, опуская глаза.

- Я... не просто чувствую себя неловко. Я уязвлен, я унижен, я оскорблен. Я известный человек в городе, общественный деятель, дорожащий своей репутацией, - и моим злейшим врагом, моим главным противником является мой отец ,который, похоже, просто не в состоянии вести себя прилично на людях. Я не знаю точно, сколько работников студии в курсе, что ты мой отец. Исполнительный директор программы знает -и ткнула меня носом в это обстоятельство. Я не удивлюсь, если выяснится, что она намеренно снимала тебя, просто из желания задеть меня побольнее. Кроме того, увидев тебя на экране, я так расстроился, что не мог внимательно прочитать сценарий и стал задавать идиотские вопросы. Я выглядел скованно...

Джон остановился и перевел дух. Он еще не все сказал.

- Режиссеры сделали тебя "гвоздем" программы, ты заметил? Просто героем дня. Таким образом, они дали мне пощечину. Могу представить, какие разговоры ведутся сию минуту в отделе новостей. И если кто-то еще не знал о том, что ты мой отец, то теперь уже наверняка знает. Я не представляю, с чем мне придется столкнуться на работе сегодня вечером.

У Джона хватало гнева для того, чтобы продолжать хоть до самой ночи, но не хватало времени. Он перешел к главному.

- Я не знаю, что ты решил, если вообще решил что-нибудь, но мое мнение совершенно однозначно: с такого рода поведением надо кончать. Сейчас же. Кончать раз и навсегда.

Папа кивнул в третий раз, потом осознал, что наступила пауза, и спросил:

- Я могу ответить?

- У тебя есть право голоса.

В этот момент в дверь постучала Джилл.

- Входите, Джилл.

Джилл тихонько вошла в кабинет по непонятной причинена цыпочках. Она так же тихо поставила поднос с сандвичами и кофе на стол и выскользнула из кабинета, закрыв за собой дверь.

Ни один из мужчин не шевельнулся, чтобы взять сандвичи. Да и аппетита никто сейчас не чувствовал.

- Можно я расскажу тебе, что там произошло на самом деле? - спросил Папа.

- Я видел, что там произошло.

Услышав это заявление, Папа поколебался, подумал несколько мгновений, потом сказал:

- Что ж... позволь мне все-таки рассказать тебе, что там произошло на самом деле.

- Хорошо. Рассказывай. Я слушаю. Папа откинулся на спинку кресла и промокнул глаза носовым платком.