Пророчество Луны

Первый день работы оказался особенно тяжелым. Джованни, Эмануила и сотню других рабов отправили туда, где строилась крепость. Невольников разбудили на рассвете и заставили строем добираться до места строительства, которое располагалось примерно в тысяче семистах шагах от города. В сопровождении тридцати янычар, под любопытными взглядами горожан рабы с трудом ковыляли, волоча за собой цепи. Едва они добрались до места, которое называлось Рас-Тафура и находилось на холме, возвышающемся над белым городом, их сразу же заставили рыть яму под фундамент новой крепости, строящейся по велению Гассана-паши. Долгие часы рабы копали котлован мотыгами и лопатами. В полдень им разрешили передохнуть несколько минут и напиться из источника в ста шагах от стройки. Один из невольников объяснил Джованни, что этот источник снабжает питьевой водой весь Алжир. Джованни заметил арки акведука в римском стиле, спускающиеся к городу.

Джованни воспользовался короткой передышкой, чтобы полюбоваться захватывающим ландшафтом. Вдалеке он увидел порт с пирсом, выступающим из форта Пеньон, построенного испанским инженером на четырех маленьких островках, носящих имя «Аль-Джезаир», — они и дали имя городу. У причала стояло примерно двадцать пиратских галер и торговых кораблей. Джованни даже удалось разглядеть судно, на котором он отплыл из Анконы. Алжир построили на холмах, и тысячи зданий сбегали по склонам к морю. Дома, дворцы, минареты, сады и террасы смешались почти в совершенной гармонии. Джованни долго стоял, любуясь видом, который, несмотря ни на что, казался ему умопомрачительно прекрасным. Затем раздались недовольные окрики турок, и ему пришлось вернуться к работе.

Стоял апрель, и жаркое солнце светило на невольников, которым некуда было скрыться от палящих лучей. Эмануил, не столь привычный к зною, как Джованни, получил солнечный удар. Обожженная кожа на его лице и плечах приобрела цвет бычьей крови. Когда Жорж, который работал в порту, увидел, в каком ужасном состоянии находится приятель, то немедленно послал за рабом-англичанином, исполнявшим обязанности лекаря. Тот смазал обожженную кожу Эмануил а успокаивающим бальзамом.

Пока врач занимался своим делом, Жорж обратился к Джованни:

— Судя по всему, твой слуга не слишком привычен к жаркому солнцу, и кожа у него слишком светлая. Сомневаюсь, что он родом из Калабрии…

— Ты прав, — ответил Джованни не моргнув глазом. — Он родился во Фландрии. Я встретил его, когда странствовал по северу Европы. С той поры мы с ним неразлучны.

— Он не слишком-то хорошо выучил итальянский.

— Достаточно, чтобы я его понимал.

— Конечно… Но если Ибрагим будет допрашивать вас порознь, постарайтесь, чтобы ваши ответы не противоречили друг другу. Вам придется дорого заплатить, если выяснится, что кое-что в вашем рассказе не соответствует истине.

Джованни молча посмотрел на Жоржа и кивнул.

— Твой друг сегодня уже ничего не сможет делать, — продолжил Жорж. — Но если хочешь немного заработать, я сведу тебя с одним мавром — он мог бы нанять тебя на несколько часов в день для уборки помещений, которые сдает янычарам.

— Было бы неплохо, — ответил Джованни.

Конечно, дополнительная работа его не привлекала, впрочем, перспектива заработать пару монет тоже, но Джованни рассудил, что, может, так он сумеет найти путь к бегству.

Жорж отвел его к янычару по имени Мехмет, толстому, низенькому турку, единственным украшением плоской, квадратной физиономии которого служили тонкие черные усы, закручивающиеся на концах. Он плохо говорил на франко и изъяснялся в основном жестами и гримасами. Мехмет оглядел Джованни со всех сторон, совсем как крестьянин мула перед пахотой, и кивнул. Вскоре к ним присоединился третий раб, голландец по имени Сьорд.

Сопровождаемые турком, трое невольников шагали по касбе, самой старой части города. День близился к вечеру, и вокруг шла оживленная торговля. В маленьких извилистых улочках разносчики наперебой нахваливали свой товар: оливки, яйца, финики, специи, фрукты, благовония, разноцветные ткани, украшения, бурнусы и глиняную посуду, крашеную и некрашеную.

Миновав несколько переулков, четверка прошла через небольшую голубую дверь и оказалась в просторном, но довольно мрачном дворе, который по периметру окружало четырехэтажное здание.

— Это гостевой дом, — шепнул Жорж Джованни, пока турок отлучился на поиски хозяина. — Принадлежит мавру, который сдает янычарам примерно двадцать комнат. А так как он не хочет содержать слишком много рабов, то каждый день через Мехмета нанимает кого-нибудь из нас, чтобы убирать спальни.