Пророчество королевы Севера

– Ты его понимаешь?! – Тариса как подбросило. Он заговорил злым, отрывистым голосом: – А меня ты понимаешь?! Мы были близнецами, мы росли вместе! Мы все делали вдвоем, даже женщин брали вместе или одних и тех же. А потом он встретил эту Веронику, и я как будто умер для него! И он был всегда лучшим, во всем! Не было ничего, в чем я был бы первым! Я был всегда вторым, а значит, последним – в изучении наук, на охоте, всегда и везде… и родился я вторым. Я должен был хоть в чем-то быть лучше его! Я пришел однажды ночью к его жене, когда Дэва не было дома… Я приходил к ней не один раз. И однажды она назвала меня, когда мы занимались любовью, моим именем. Я полюбил ее, безумно полюбил. Она уверяла, что тоже любит меня. Убеждала, что хочет остаться со мной, уговаривала меня убить брата – именно уговаривала. Говорила, что никто не узнает, а я просто продолжу выдавать себя за него и стану императором…

Но я не хотел этого. Мы были так близки с ним, так любили друг друга. До этого случая у нас не было ни тайн, ни недомолвок. Я пришел к Дэву и сказал прямо: «Я переспал с Вероникой. Она говорит, что я лучше тебя, и хочет остаться со мной». Ну, а дальше ты все знаешь… Я дорого заплатил за свою честность, слишком дорого. Ты не знаешь, что мне потом пришлось пережить, чтобы выжить… Никто не знает… Может быть, я однажды расскажу вам, тебе и ему, если вы сохраните рассудок после этого…

– Милый… любимый… прости… – Кавада бросилась к нему и порывисто обняла. – Не мне тебя судить… не мне вас судить… Но скажи: потом, сейчас, – ты поговорил с ним? Он знает? Что она предала его?!

– Нет, – в голосе Тариса была боль. – Он продолжает ее любить. Он продолжает даже быть ей верным. Варг отказывался от женщин все эти годы, потому что не может ее забыть. Я не могу ему поведать все… Был бы я на его месте и кто-то рассказал бы мне правду, я б просто в нее не поверил. Или даже убил того, кто мне это сообщил. Я никогда ему всего не скажу. И я не знаю, зачем рассказал это тебе.

– Это ужасно – то, что ты носил в себе. Чем я могу тебе помочь? И могу ли я вообще чем-то помочь?

– Ты можешь… Но я боюсь тебя об этом попросить, – он внезапно отодвинулся и заглянул ей в глаза.

– Я делала для тебя так много, чего бы никогда не сделала ни для кого на свете. И я прощала тебе то, что не простила бы никому…

Тарис опустил голову, и они уперлись лбами. Кавада видела его темные глаза прямо перед собой.

– Единственное и самое большое, что ты можешь сделать для меня – это согласиться заняться любовью с нами двумя. Когда ты не будешь знать, кто есть кто. И потом скажешь, можно ли нас спутать… Только это поможет и ему, и мне. Ты же говорила… ты же говорила, что тебе нравится Варг, – он коснулся ртом ее лба.

– Тарис, – она пыталась найти что-то, что поможет ей показать, что его идея невыполнима. – Тарис, вас невозможно спутать… У вас сейчас совсем разная комплекция. У тебя совершенно особенный рот…

– Это ничего… ничего, – шептал он. – Лишь бы брат согласился… мы найдем способ… Сделай это. Для меня… пожалуйста!

Бен, словно обезумев, начал стаскивать ее одежду, и она вспомнила, как он порвал на ней чужое платье в ту ночь, когда ударил ее.

– О, Тарис, пожалуйста, не рви одежду! Это ведь Зога…

– Да… и это меня ужасно возбуждает, – он становился все более и более нетерпеливым. – Я хотел заняться с тобой любовью еще с той минуты, как вы переодевались в конюшне Вандервилля.

Он поднял ее, и она с ужасом почувствовала, что касается ходящего ходуном за ее спиной бока лошади. Они по-прежнему стояли у коновязи.

– Тарис, милый, тут лошадь, и она движется! – воскрикнула Кава-да с испугом.

– Забудь о себе! Забудь о лошади! Думай обо мне! Только обо мне…

Верон проснулся от холода. Поднял голову от полатей: в крохотное окошко вливался бледный, робкий свет. Ночь уже отступила, но солнце еще не взошло. Дождь прекратился. Были хорошо слышны порывы ветра, сбивающие влагу с лап елей и верхушек берез. Министр приподнялся, опираясь на локти, оглянулся. Маленькая избушка представляла собой крохотное пространство, заполненное лежанкой, на которой едва смогли разместиться все путники, и большой сложенной из камня печью. Земляной пол промок, отовсюду тянуло сыростью, несмотря на горевший всю ночь очаг. Во всех углах были развешаны вещи, вымокшие вчера вечером.

Осторожно, стараясь не разбудить спящих, вылез из влажного плаща, в который закутался ночью, как в кокон. Рядом с ним сопел во сне, приоткрыв розовый рот, Зог. У стены избушки спали обнявшись Тарис и Кава-да. Они завернулись в меховую широкую накидку, которой Верон раньше у Бена не видел. Граф был обнажен до пояса и обнимал со спины нагую любовницу, буквально утонувшую в его объятиях. У Кавады совершенно идеальные черты лица. Розовые губы чуть приоткрыты, щеки кажутся немного припухшими… Ему вдруг стало неловко их разглядывать и почему-то грустно, и министр поторопился бесшумно выйти. Это ему не удалось, дверь заскрипела на давно не смазанных петлях, размокшая глина снаружи сползла в щель внизу, и пришлось напрячься, чтобы открыть ее.