Пророчество Двух Лун

— Чего угодно я ожидал от Талиессина, но только не этого! И что мне теперь, спрашивается, делать? Что я скажу ее величеству королеве?

— Что он жив, по крайней мере, — подал голос Ренье.

— Он умеет командовать людьми, — сказал Эмери. — Он умеет принимать решения.

— Он мужчина, — сказала Уида.

И послала Адобекку самую соблазнительную из своих улыбок.

— Отстаньте от меня, вы все! — проворчал он. — Провалить такое простое дело! Отыскать в лесах потерявшегося мальчика, спасти его, совратить, заманить к себе под юбку и вернуть к мамочке, дабы в конце концов усадить на трон! Вы и этого не сумели, так чего ожидать от вас в будущем? Королевство катится в пропасть!

* * *

— Ты готов? — спросил Эмери у брата, когда бури и громы улеглись и путешественники окончательно водворились в своих покоях в доме Адобекка.

— К чему я должен быть готов? — полюбопытствовал Ренье.

Они устроились в комнате, отведенной Эмери. Клавикорды, обласканные любящими пальцами, стояли открытыми.

— Слушать.

Эмери вытащил тетрадь, испещренную нотными знаками.

— Новая пьеса?

Ренье устроился поближе к клавикордам. Эмери тронул клавиши, сыграл два такта, остановился.

— Это должен быть квартет, но пока послушай, как сочинилось…

И заиграл снова. Ренье никогда не закрывал глаза, когда слушал музыку, — считал это дурным тоном; но и с открытыми глазами видел совсем не то, что находилось в комнате. Нет, он видел редкий лес, небольшое поле и отдаленных людей на нем, он видел чистую кухню, где нет хозяйки, и странного человека, погруженного в молчание. Иногда, вторым, третьим голосом, вдруг начинала звучать музыкальная тема Оггуль — очень старая тема, одна из первых, которую записал Эмери.

Когда музыка стихла, Ренье долго не решался нарушить молчание. Эмери заговорил первым:

— Это почти так же важно, как и то, что случилось с Талиессином.

— Кстати, я так и не понял, что именно случилось с Талиессином, — признался Ренье.

— Спроси дядю Адобекка, он растолкует тебе во всех подробностях… Сыграть еще раз?

— Потом.

— Ренье, — сказал Эмери, — я видел твоего отца. Провел с ним целый день.

Ренье прикусил губу, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего. Эмери аккуратно закрыл крышку клавикордов.

— Помнишь, мы всегда считали, что у нас с тобой общий отец? Что ты — незаконнорожденный сын мужа Оггуль?

— Да, — еле слышно выговорил Ренье.

Эмери покачал головой.

— Если бы ты действительно был рожден какой-нибудь отцовой любовницей, Адобекк и бабушка Ронуэн не стали бы скрывать самого факта твоего существования. Для мужчины иметь бастарда — не зазорно.

— Значит, это мать? Это она имела любовника? — шепнул Ренье.

— Да.

— И он до сих пор жив?

— Да.

Ренье опустил глаза.

— Какой он?

— Ренье, он был крепостным. Чистил котлы на кухне Оггуль влюбилась в него и сама захотела ему отдаться.

После этого в комнате стало тихо, только в глубине клавикордов вдруг загудела одинокая струна. Молчание, однако, не разделяло, а сближало обоих братьев, «Вот что они скрывали, бабушка Ронуэн и Адобекк, — думал Ренье. — У моей матери был любовник. Мое рождение стало свидетельством ее позора…»

Эмери разрушил безмолвие:

— Ты хоть понимаешь, Ренье, что это значит?

Ренье молча тряхнул волосами.

— Наверное, сейчас это уже ничего не значит.

— Оггуль принадлежит нам обоим, — быстро проговорил Эмери. — Ты всегда немного смущался, когда мы останавливались у ее гробницы. Конечно, ты считал ее своей матерью, поскольку не знал никакой иной, но на самом деле…

— Да, — сказал Ренье и вдруг расцвел улыбкой. — Оггуль принадлежит нам обоим. — Он встал, прошелся по комнате, свыкаясь с новой мыслью о своем происхождении. И вдруг резко повернулся к брату: — А он, мой отец… Как его зовут?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ТАНЦОВЩИКИ НА КРАЮ БЕЗДНЫ

Глава седьмая ЗАПИСКА И КОЛЬЦО

Владения герцога Вейенто были невелики, если сравнивать их со всем королевством, и вряд ли могли по-настоящему удовлетворять претензии герцога, потомка старшей ветви правящей семьи. И все же замок, выстроенный в горах еще первым герцогом, Мэлгвином, не мог не поражать воображение. Старинная твердыня сама рассказывала свою историю, пользуясь для этого выразительным и лаконичным языком архитектуры.

Темные от времени башни, квадратные в сечении, приземистые и крепкие, восходили к самым древним временам. Они составляли костяк, основу замка. Более новые, облицованные светлым камнем, создавались в эпоху, когда в цене было все изысканное, тщательно и продуманно обработанное.

Внутри замка также можно было найти помещения на любой вкус: от грубых казарм, лишенных какого-либо «украшательства», до женских покоев, где находились огромные коллекции предметов роскоши, безделушек и настоящих произведений искусства.

Причудливое строение просто завораживало Ингалору. Танцовщица со своим напарником Софиром обитала в той части замка, что была отведена госпоже Эмеше, любовнице герцога Вейенто.