Пророчество

У девушек были очень близкие отношения, но Юань Юань видела, как личность Найли в этих отношениях мало-помалу подавляется.

Между тем на сцене охотник убрал кинжал в ножны, и шут, пожав ему руку, был вынужден не отставать от ритма соперника.

– Убрав кинжал, охотник потерял бдительность. Интересно, сколько времени займет танец этих масок? О чем думает шут? Может быть, он недоумевает: неужели охотник теперь вечно будет его контролировать? Его одолевают грусть, страх и тоска по свободе! Он был вынужден сдаться и подавить свой боевой дух. Когда же это закончится? Шут глубоко в душе не перестает плакать!

Человек в черном плаще вытянул руки в белых, словно у фокусника, перчатках.

Шут и охотник плясали под радостную музыку. Зловещая атмосфера окутала сцену. Девушки держались за руки, но их движения были чересчур напряженными.

Охотник глядел на добычу, гордясь победой, и его торжествующая улыбка вызывала у шута еще большую ненависть – он хотел содрать с себя каждый сантиметр кожи, которого коснулся охотник.

Столько обиды, столько злости… Взгляд шута был полон ненависти, но приходилось продолжать танец… Столько ненависти, которую нельзя выразить!

Лицо шута медленно искривилось в ухмылке. Странный голос внутри продолжал шептать: «Не сдерживайся больше… Отбери кинжал, отбери…» Голос становился громче. От него уже не удавалось скрыться! Сердце шута готово было вот-вот разорваться. Злость и ненависть полностью поработили его и гнали вперед.

Наконец шут вскрикнул, выхватил из ножен охотника кинжал и стал наносить удары в грудь противника. Он не переставал, пока не увидел ярко-красную кровь, вытекающую из ран. Воздух наполнился запахом ржавчины.

Молодой человек в черном плаще бросился девушке в костюме охотника и проверил ее дыхание.

Юань Юань покрылась ледяным потом, и кровь, казалось, застыла в жилах. Она, словно оказавшись в ночном кошмаре, не могла заставить себя двигаться или что-либо произнести. Сердце сжалось от боли, и слезы полились из глаз.

– Она мертва, Бомэй мертва, – в отчаянии прошептал человек в плаще.

Осознание медленно приходило к Найли. Она сняла маску шута, открыв всем бледное, как у привидения, лицо.

– Бомэй…

Она присела рядом с подругой на корточки. Все маски были сняты, остались лишь две несчастные девушки: одна жаждавшая любви, другая – свободы. Общаясь каждый день, они позволяли друг другу постепенно стирать свои личные границы, и это привело к трагическому финалу.

Но не этого хотела Найли. Были времена, когда подруги восхищались друг другом, так почему же все закончилось именно так? Окровавленный кинжал с лязгом упал на пол.

– Зачем вы дали настоящий кинжал? Вы убийца! – воскликнула Найли, обращаясь к человеку в плаще.

– Так кто же я на самом деле?! – переспросил мужчина.

Он скинул капюшон, и Найли вскрикнула. Показалась еще одна маска – лицо ее самой.

– Я – это ты, разве не понимаешь? Каждый носит разные маски. Если мы не примем их, в наших сердцах зародится злоба, и она будет расти, – произнес молодой человек.

Девушка словно окаменела. Слова эхом отзывались в ее сознании, но было слишком поздно. Она закрыла лицо руками и горько заплакала. Каждая слеза была словно кровь, которой обливалось ее сердце.

Акт V

Выход на поклон

– Фух… я так устала… – раздался голос Бомэй.

Вздрогнув от неожиданности, Найли увидела, как подруга медленно поднимается с пола.

– Ну, что вы думаете о моих актерских способностях? Кинжал все-таки проткнул пакетики с кровью под одеждой. Смогу ли я теперь от нее отмыться?

– Вообще-то лезвие не заточено. Лучше радуйся, что все закончилось хорошо, – произнес человек в плаще, снимая маску с фотографией Найли и открывая свое улыбающееся лицо. – Вы двое потрясающе исполнили свои роли! Все актеры должны брать с вас пример, – сказал Чэн Ю.

– Тогда мы можем выступить с труппой муниципального театра? Я и Найли, правда? – Бомэй, казалось, до конца не понимала, что сейчас произошло.

– Перестань прикидываться дурочкой… Я не играла! В какой-то миг я правда подумала, что кинжал настоящий! И тебе все равно? – спросила Найли, дрожа всем телом.

– Да, все равно, ты же моя подруга, – ответила Бомэй.

Снова зазвучал орган, но Чэн Ю прокричал кому-то за сценой:

– Достаточно, Чэнь Мэй! Эта часть не нуждается в музыкальном и световом сопровождении!

Чэнь Мэй – психотерапевт школы Сингуана – отвечала за музыку и освещение.

Чэн Ю повернулся к Найли.

– Выскажи все, что у тебя на сердце! Когда ты снимешь все свои маски, они перестанут на тебя влиять.

Найли глубоко вздохнула и подошла к подруге. Она подняла руку, дала Бомэй пощечину и громко закричала:

– Я тебя ненавижу! Почему ты манипулируешь мной? Почему зависишь от меня? Я не люблю тебя, а ненавижу. Хочу избавиться от тебя! Ты меня душишь! Не хочу играть мужскую роль в твоих спектаклях, не хочу притворяться, будто я в хороших отношениях с тобой!

Бомэй без колебаний дала ответную пощечину.