Прорицатель

Мей хоть и не привык к такому радостному прожиганию жизни, но не устоял перед соблазном попробовать себя в нём; бескомпромиссность Веттона и недолговечность ярмарки его подогревали. У него совершенно не оставалось времени для занятий (он не любил оставлять в покое ум и поэтому пару месяцев назад углубился в изучение языка Отражений по книгам Гэрхо), написания своей бесконечной книги или чтения — а значит, и для тягостных размышлений о том, что делать дальше. Кроме того, ярмарка принесла ему и вполне ощутимую пользу — к примеру, Веттон раздобыл для него бесплатно добротную обувь вместо его едва живой; а что лучше всего — пару редких книг.

И всё-таки утром того дня, когда ярмарка должна была наконец сворачиваться, Мей проснулся особенно счастливым от этой мысли. Правда, счастье его слегка омрачалось жуткой болью в голове — причём не той колдовской болью, которая предвещала наплыв видений о будущем, а вполне прозаической — от непомерного количества выпитого накануне вина. Так что, когда Веттон потряс его за плечо и раздвинул занавески на окне (кстати, прекрасные занавески, расшитые серебром — глядя на них, Мей всегда ощущал жгучий стыд при мысли о том, что Веттон из-за него разоряется ещё больше, чем разорялся бы в одиночестве), у него вырвался глухой стон.

— Доброе утро, — промурлыкал молодой лорд Ниис. — Помнится, в Долине ты вставал с петухами.

— Помнится, в Долине я не ложился за три часа до этих петухов, — лениво огрызнулся Мей и со вздохом сел на кровати. Ноги утонули в пушистом ковре. — Сегодня конец?

— О, сегодня только начало, — рассмеялся Веттон; он был полностью одет и теперь расхаживал по комнате, благоухая какими-то южными духами. — Надеюсь, ты не забыл, что сегодня маскарад в честь закрытия ярмарки. И потом — она заканчивается, но я-то не уезжаю... Впрочем, я не держу тебя, деревенщина. Раз тебе больше нравилось грустить об Анне в «Коне в яблоках», возвращайся туда.

— Карнавал...  — простонал Мей; это настолько добило его, что он даже спустил Веттону шпильку по поводу Анны — при других обстоятельствах это не сошло бы ему с рук. — Я забыл. Но он ведь вечером?

— Да, но до этого весь день занят, не беспокойся. Завтракаем мы у самого градоправителя, так что одевайся.

Покорившись судьбе, Мей поднялся и сразу заметил на своей кровати три аккуратно сложенных разноцветных свёртка.

— Это ещё что?

— Шёлк с островов Минши, невероятно редкая и дорогая вещь, случайно перепал мне. Забирай. Будешь дураком, если откажешься.

— О боги, мне-то он зачем? — опешил Мей, но потом сообразил. — Хотя — спасибо, я заберу два. Отправлю матери и сестре, они обрадуются.

— Сестра замужем? — уточнил Веттон, подчищая и без того холёные ногти.

— Да, две дочери.

— Эх, жаль. Должна быть хороша собой... Бери и третий, чего уж там.

Мей в замешательстве покосился на него.

— Спасибо на добром слове, — усмехнулся он. — А третий мне точно не нужен.

— Жене когда-нибудь подаришь... Хотя что с тебя взять — красильщик красильщиком.

— Жене...  — невесело протянул Мей и пошёл собираться.

* * *

Резиденция градоправителя оказалась достаточно скромным зданием и явно не могла сравниться с той, которую Мей помнил по Городу-на-Сини. Не очень большое строение, с двумя крыльями, из обыкновенного булыжника, выходило окнами на тихую улицу, а не на площадь, и стояло между храмом и зданием суда. Единственным элементом роскоши был стоявший у крыльца герб Города — прозрачный щит в рост человека, высеченный из горного хрусталя.

Слуги у дверей подобострастно забрали их плащи и провели наверх, в столовую. Круглый опрятный стол был уже накрыт, и градоправитель — невысокий тщедушный человечек с глазами навыкате — ждал их. Он так засуетился, усаживая гостей, что Мею стало неловко: он вовсе не считал себя, да и Веттона тоже, такой важной персоной.

— Очень рад Вас видеть, милорд, — откашлявшись, сказал коротышка. Мей заметил, что он, не доставая ногами до пола, ставит их на мягкую скамеечку. — Давно слышал, что Вы в наших северных краях, и мечтал увидеться. Как продвигаются дела на ярмарке?

— Спасибо, господин Шедон, просто чудесно, — Веттон был сама любезность. — Я тоже всегда хотел побеседовать с Вами; слухи о Вашем мудром правлении дошли и до наших более тёплых краёв.

— Ох, перестаньте! Признаться, я рад, что скоро срок моих полномочий истекает. Бремя власти — это, знаете ли, тяжкое бремя, и моё здоровье не так подводило меня, когда... Спасибо, Мелли, достаточно, — обратился он к служанке, которая поливала мёдом его овсянку. — Не так подводило меня, когда я был простым писцом, а после секретарём... Но это всё стариковские бредни, простите меня. Однако же Вы не представили мне своего спутника.

— Прошу прощения, ужасная оплошность, — спохватился Веттон и пнул Мея под столом; видимо, его возмущало, что тот сам о себе не напомнил. — Это Меидир аи Онир из Города-на-Сини.