Проповедник

Мартин засомневался: ему послышалось ожидание в голосе Пиа, но мужество ему изменило, и он еще подумал о том, что случай какой-то неподходящий.

— Да нет, ничего особенного, давай как-нибудь потом, в другой раз.

— О'кей.

Теперь Мартину явно послышалось разочарование в голосе Пиа, но его уверенность в себе все еще пребывала на весьма низком уровне после последней катастрофы на амурном фронте. Поэтому он счел, что ему, наверное, просто померещилось.

Он поблагодарил Пиа, положил трубку и начал обдумывать то, что услышал от отца Тани. Он переписал набело и привел в приличный вид заметки, которые сделал во время разговора, взял их и пошел в кабинет Патрика. Определенно похоже на то, что у них наконец-то появился прорыв в деле.

Они оба довольно настороженно смотрели друг на друга, когда вновь встретились. Они виделись первый раз после неудачного свидания в Вестергордене, и оба ждали, что другой должен сделать первый шаг к примирению. Из-за того, что Йохан позвонил сам и Линда понимала, что внесла свою долю в их ссору, она начала первой.

— Ты понимаешь, я тогда тебе всяких глупостей наговорила. На самом деле я не имела это в виду, просто я очень разозлилась.

Они сидели на своем обычном месте, забравшись на сеновал в Вестергордене. Когда Линда посмотрела на Йохана, ей показалось, что его профиль высечен из камня. Потом, после ее слов, его лицо смягчилось.

— А, забудь это. Я отреагировал тоже слишком жестко. Дело в том, что… — он помедлил, подыскивая нужное слово, — в том, что так чертовски тяжело оказаться там опять со всеми воспоминаниями и все такое. К тебе это, в общем-то, не имело отношения.

По-прежнему очень осторожно Линда прижалась к Йохану и обняла его. Их ссора привела к тому, что неожиданно для себя она стала в определенной степени уважать его. Линда привыкла смотреть на Йохана как на мальчишку, который цепляется за мамину юбку или за своего старшего брата, но тогда, во время их ссоры, она увидела в нем мужчину, и это притягивало ее, притягивало просто непреодолимо. Она также увидела, что он может быть опасным, и это придало ему еще больше привлекательности в ее глазах. Он действительно был очень близок к тому, чтобы наброситься на нее. Она ясно видела это в его глазах. И сейчас, когда она сидела, прижавшись щекой к его спине, от этих воспоминаний все внутри Линды вибрировало: она словно летала поблизости от огня — достаточно близко, чтобы чувствовать жар, но и достаточно далеко, чтобы не сгореть. И если кто-то и контролировал это равновесие, то только она сама.

Она провела руками по его телу, голодно и ищуще. Она все еще ощущала в нем некоторое сопротивление, но верила, что по-прежнему власть и главенство в их отношениях принадлежат ей. Невзирая ни на что, все во многом определялось телом и физиологией, и женщины в общем и она в частности имели поэтому преимущество перед мужчинами. И сейчас она пользовалась этим и наслаждалась. С удовлетворением Линда отметила, как участилось его дыхание и как он перестал ей противиться. Линда забралась к нему на колени, и, когда их языки встретились, она поняла, что победила в этой схватке. И она жила этой иллюзией до тех пор, пока не почувствовала, как Йохан крепко взял ее за волосы, жестко повернул ее голову и посмотрел прямо в глаза, сверху вниз. Она почувствовала себя маленькой и беспомощной, на долю секунды она опять увидела тот же опасный огонек в его глазах, как и во время их ссоры в Вестергордене. И подумала о том, услышат ли ее в доме, если она попробует закричать. Наверняка нет.

— Ты знаешь, тебе стоит быть подобрее со мной, а иначе, может быть, одна маленькая птичка слетает в полицию и начирикает о том, что я видел здесь, у вас во дворе.

Линда посмотрела на Йохана большими глазами. Ее голос сорвался в шепот:

— Ты этого не сделаешь, ты обещал, Йохан.

— Тебе стоило бы знать, что, как говорят люди, обещания кого-нибудь из семьи Хульт ничего не значат.

— Ты не должен этого делать, Йохан, пожалуйста. Я сделаю все, что угодно.

— Да, оказывается, кровь не водица и она что-то для тебя значит.

— Ты же сам мне говорил, что не понимаешь, как Габриэль мог сделать такое с дядей Йоханнесом, а сейчас собираешься сделать то же самое.

Ее голос звучал просительно, умоляюще. Контроль над ситуацией полностью выскользнул у нее из рук, и она обеспокоенно думала, что может сделать, оказавшись в таком положении. Управлять положением должна она.

— А почему я не должен этого делать? Если посмотреть на все это дело, можно сказать — карма. Так или иначе, круг замыкается. — Он недобро улыбнулся. — Но здесь ты, наверное, попала в точку, я буду молчать. Но не забывай, что я могу в любую минуту передумать, так что уж, пожалуйста, постарайся, будь со мной ласкова, любимая.

Он погладил ее лицо, по-прежнему крепко держа за волосы, а потом наклонил ее голову вниз. Она не стала протестовать. Равновесие было определенно нарушено.

~ ~ ~

Лето 1979 года