Проповедник

Она глубоко погрузилась в себя, воображая пищевую оргию, и потому не услышала, как пришел Патрик. Он невольно напугал Эрику так, что она чуть из тапочек не выпрыгнула. Ей понадобилось время для того, чтобы успокоиться и прийти в норму.

— О боже мой, как я перепугалась!

— Извини, я совсем не хотел, я думал, ты слышала, как я пришел.

Патрик рухнул на диван в гостиной возле Эрики, и она вздрогнула еще раз, когда увидела, как он выглядит.

— Патрик, у тебя лицо совершенно серое. Что-нибудь случилось?

Эрике пришла в голову одна мысль, ее сердце сжалось, как от прикосновения ледяной железной руки, и она спросила:

— Вы ее нашли?

Патрик помотал головой:

— Нет.

Патрик молчал, и Эрика спокойно ждала. Через какое-то время Патрик продолжил:

— Нет, мы ее не нашли, и мне кажется, что мы сегодня здорово откатились назад в расследовании.

Он внезапно наклонился и спрятал лицо в ладонях. Эрика осторожно придвинулась ближе, обняла Патрика и прижалась лицом к его плечу. Она скорее почувствовала, чем услышала, что он тихо плачет.

— Вот дерьмо, ей же всего семнадцать, ты понимаешь. Семнадцатилетняя девчонка — и какой-то больной мерзавец, который считает, что может с ней делать все, что захочет. Кто знает, что ей приходится терпеть, пока мы тут пыжимся, носимся кругами, как бездарные идиоты, и ни черта не понимаем, что делаем. Какого хрена нам только пришло в голову, что мы справимся с таким расследованием? Наше дело — ворованные велосипеды и мордобой. Какой придурок нам — мне — позволил руководить этим чертовым расследованием?

Патрик сгорбился.

— Да никто бы не смог сделать это лучше, Патрик! Ну и что бы, по-твоему, вышло, если бы сюда прислали группу из Гётеборга или еще там откуда-нибудь, — это, по-твоему, выход? Они не знают округу, не знают людей, их отношений и вообще как тут у нас и что. Ничего лучше они бы сделать просто не смогли, только хуже. И потом, вы же не одни, и ты мне сам об этом говорил. Ты разве забыл о полицейских из Уддеваллы, которые помогали вам с обыском и вообще? Ты на днях рассказывал, как у вас хорошо налажено сотрудничество. Ты разве не помнишь?

Эрика разговаривала с Патриком, как с ребенком: спокойно, терпеливо, но старалась, чтобы это не звучало снисходительно. Она лишь хотела, чтобы ее слова до него полностью доходили, и, казалось, это подействовало, потому что Патрик успокоился, и Эрика почувствовала, как напряжение начинает его оставлять.

— Да, ты, наверное, права, — вынужден был признать Патрик. — Мы делали, что могли, но, кажется, все безнадежно. Время уходит очень быстро, я сижу дома и говорю с тобой, а может быть, в эту самую секунду Ени умирает.

В голосе Патрика все сильнее звучали панические нотки, и Эрика сжала его плечи.

— Ш-ш-ш, ты не должен так думать, — сказала Эрика немного жестче. — Ты не можешь позволить себе потерять голову. Если ты хочешь помочь Ени и ее родителям, то голова у тебя должна быть холодной и продолжать работать.

Патрик никак не реагировал, но Эрика видела, что он слушает.

— Ее родители звонили мне сегодня три раза, а вчера четыре. Как ты думаешь, может быть, они потеряли надежду и сдались? Наверное, они отчаялись.

— Нет, я так не думаю, — сказала Эрика. — Я считаю, что они верят в вас и в то, что вы сделаете свою работу. Сейчас ты тоже должен заняться делом, набраться сил перед новым днем. Вы ничего не добьетесь, если доведете себя до истощения.

Патрик слабо улыбнулся, потому что практически Эрика повторила его собственные слова, которые он сказал Ёсте. Патрику иногда казалось, что Эрика знает, о чем он думает. Он послушно поступил так, как она сказала. Хотя еда казалась ему безвкусной, Патрик съел все, что появилось перед ним на столе, и потом заснул беспокойным, неровным сном. Ему виделись кошмары: светловолосая молодая девушка все время убегала от него. Иногда она оказывалась совсем близко, казалось, вот-вот он ее схватит, но как только он протягивал руку, она смеялась каким-то неприятным смехом и исчезала. Патрик проснулся от звонка будильника, разбитый и мокрый от пота.

Эрика большую часть ночи не спала, она лежала и раздумывала об Анне. Накануне она решила для себя окончательно и бесповоротно, что ни за что не сделает первого шага к примирению с Анной. Но после своих ночных дум она не менее решительно была настроена позвонить сестре, как только рассветет. Что-то случилось, Эрика это чувствовала.